Поколение

Конечно, не вдруг, а была причина. Пахомов своим вопросом зацепил за больное, ну Димка и взвился. Только зачем этот бесплодный спор? Надо думать о том, зачем он сюда прилетел. О предстоящей встрече с отцом.

Встречу с отцом устраивал Степан Петрович. Сам Димка не то чтобы не хотел видеть отца, но просто никогда не решился бы на этот перелет с Ямала «на перекладных». Но Пахомов все устроил: у него здесь, на Севере, все начальство — друзья. Его «руку» Димка чувствовал не только во время этого перелета, но и раньше, с того самого дня, когда Степан Петрович разыскал его в Уренгое. Те, кто прибывал с «материка», обязательно передавали приветы Димке от Степана Петровича и рассказывали, где он сейчас и что делает.

У себя на буровой Димка узнал, что Пахомов последний месяц живет в Нижневартовске. Это обрадовало Димку: видно, Пахомов начал работать. А то ведь все эти полгода, которые Димка провел на Севере, Степан Петрович как неприкаянный мотался по промыслам и новостройкам, словно искал и не находил пристанища…

Димка тогда сбежал из дома от хандры. И он, наверное, пропал бы на Севере, потому что от себя нигде не спрячешься, даже на краю света, куда он забрался.

Вот тогда и разыскал его в Уренгое Пахомов. Странный мужик, сам ходил, как чумной, не мог оклематься после смерти Елены Сергеевны, а спасать его, Димку, кинулся. Зачем это Пахомову, если своя жизнь, как он говорил, «треснула и развалилась пополам»?

Но в то время Димка не думал об этом. Он просто никого не хотел видеть: ни отца, ни Пахомова. Тяжелой получилась у них та встреча. Димка кричал на Пахомова, будто наконец нашел виновника своих бед:

«Зачем вы лезете, туда, куда вас не просят? Вы можете отвязаться от человека?»

Пахомов покачал головой.

«Когда-нибудь ты поймешь, Димка, что родители, кроме добра, тебе ничего не могут желать. Поймешь, что никто тебя не любит так, как они».

Димка не унимался:

«Нельзя человека постоянно держать на привязи, а вы еще и золотите эту привязь. Это безнравственно».

Какую чепуху он тогда нес? Но сдержать себя не мог. После разговора с Пахомовым Димка укатил к черту на кулички — в «черную дыру», на Ямал.

Теперь он знает, что и это бегство от самого себя устроил ему Пахомов. Димка думал, что он все сам, а выходило, его держат на коротком поводке. Но ему тогда уже было все равно. Он забрался в такой гибельный угол на земле, где мог, как он и хотел тогда, в любое время просто сгинуть — только десяток минут надо постоять, не двигаясь, на морозе и ветру или выпустить веревку из рук, держась за которую ты каждый день карабкаешься через сугробы из жилого вагончика на работу и обратно. Вот какие мысли приходили тогда Бурову-младшему…

А люди здесь жили и делали нужную работу. Качали из земли нефть, бурили новые разведочные и промышленные скважины, прорывались к самому Ледовитому океану, потому что «материк» требовал все больше погонных метров проходки, монтажа новых буровых для увеличения добычи нефти, «черной крови» земли, чтобы росла и набирала силу индустрия.

Димка приехал на Ямал, увидел, как здесь работают люди, и понял, что тут нельзя никому говорить о своей хандре, нельзя показывать свою слабость. Надо, как все, вкалывать до седьмого пота и не ныть, потому что есть на земле что-то важнее твоих личных забот, раз приезжают люди сюда, к черту на рога, и совершают то, что от них требует дело. Значит, есть то, без чего люди не могут жить. Есть. Здесь это нефть. И на тебя выпал выбор добывать ее для людей. Так как же ты откажешься, уйдешь в сторону, скажешь: я не буду, пусть это делает другой?

И Димка вкалывал, как мог, и, наверное, впервые в жизни не ругал работу и не говорил, что лучше всего ее может делать трактор. Нет, не трактор! Здесь, в «черной дыре», кроме Димки Бурова и тех, кто рядом с ним, ее делать некому…»

Внутренний монолог Димки показался Пахомову излишне высокопарным и, конечно, затянутым. Степан знал, как его поправить, но опять не стал сейчас шлифовать написанное, потому что боялся утратить тот настрой, который ему дала первая фраза: «Не признаю середины, середина — всегда серость…»

От долгого сидения за письменным столом заболела спина. Степан уже несколько раз с рукописью в руках уходил из комнаты за ширму, где стояла его кровать, ложился и писал, а когда уставал лежать в этой скрюченной позе, поднимался и шел на кухню, садился на табуретку и писал на подоконнике. Работа не шла. Степан отложил исписанные листы.

Он вспомнил, как приехал на буровую к Димке на Ямал. Димка уже не спорил с ним, стал терпеливее. Тогда Степан начал работать над романом, он много думал о главном герое и, конечно, не мог не говорить с Димкой о начальнике геологоразведочной партии Сергее Семеновиче Сакулине. Он рассказывал Димке об удивительном прошлом этого человека.

Еще до войны, совсем молодым, Сакулин руководил крупной стройкой на Урале, потом был выдвинут на руководящую работу в наркомате. Когда началась война, добился отправки на фронт, воевал удачно, командовал морской десантной бригадой, но осенью сорок четвертого, когда уже война, казалось, вот-вот кончится, попал в плен к немцам. Это было в Норвегии. Совершил побег…