Таково сейчас мое настоящее. Что же касается моды, то я шел этим путем ровно до того момента, пока это было необходимо. Теперь, занимаясь вопросами культуры и творчества в другом плане, я обрел полное равновесие. Кроме того, перед самой продажей фирмы я занялся благотворительностью. Благодаря моей жене Франческе я вошел в контакт с фондом
На одном из вечеров в ресторане «Чиприани» на Уолл-стрит в Нью-Йорке мне присудили еще одну премию: «Гуманитарной службы Джона Коннора»[24]. Прошло еще несколько месяцев, и у меня в руках оказалось еще одно доказательство общественного признания: премия «За выдающиеся достижения в области благотворительности». На этот раз вручение происходило на торжественном обеде в отеле «Хилтон» в Вашингтоне. Это, конечно, очень приятно, но ведь такой работой занимаешься не ради награды. Как максимум, премия подтверждает, что ты все сделал правильно и что надо идти дальше. И действительно, после президентского опыта в фонде
В ноябре 2011 года, снова с помощью моей жены и ее большого и великодушного сердца, мы учредили некоммерческий «Фонд Санто Версаче», который ныне занимается инвестициями широкого профиля. Нас внесли в списки третьего сектора в марте 2022 года, и теперь много времени и энергии мы отдаем для того, чтобы собрать средства на проекты, которые помогают людям, оказавшимся в тяжелом положении: женщинам, подвергшимся домашнему насилию, или тем, кого просто выгнали из дома. Наши сотрудники развернули самоотверженную работу, помогая тем, кто оказался безработным, и тем, кто вышел из тюрьмы, снова обрести работу и человеческое достоинство. Мы помогаем всем, кто нуждается в помощи и участии. Право на второй шанс имеет каждый. Кроме того, это благо для всех нас и для всего общества.
Когда я в сентябре 2022 года шел по красной дорожке рядом с женой, фотографы окликали меня, словно я какая-нибудь звезда. Один все время кричал «Маэстро!!!». И я подумал, что вся та работа, в которую я окунулся в моем далеко не юном возрасте, – только начало главы, что в конечном счете даст мне удовлетворение. Я был в этом убежден.
Точно так же я был убежден, что талант моего брата Джанни Версаче далеко поведет нас за собой. Помню одну сцену, и помню так ярко, словно она произошла вчера. Было это в 1976 году. Джанни тогда жил в Милане на виа Мелегари вместе со своим тогдашним другом, дизайнером шуб Карло Тивиоли. Джанни всегда делал эскизы и для других, особенно для тех, кого любил. И он доверил Карло линию своих эскизов коротких меховых курток и дубленок, тем самым подключив его к группе «Альма», одному из своих клиентов.
Это были годы бурного развития лейбла
Может, Карло Тивиоли был прав, и я действительно немного сумасшедший. Я ведь и сейчас, уже окончательно отойдя от индустрии моды, не перестаю смотреть вперед и строить планы. На этих страницах вам часто попадалось слово «будущее», и попадется еще не раз. Будущее – это моя страсть, мое наваждение.
7
14 февраля 1972 года, заключив договор с «Цветами Флоренции», Джанни уехал из Реджо-Калабрии в Милан. Я хорошо помню, что это была пятница, партнеры из «Цветов Флоренции» ждали его в аэропорту Линате, откуда на машине они должны были отправиться в Биеллезе, где находился центр производства.
Я остался в Реджо-Калабрии. Вместе со своим коллегой Кармело я вел курсы по торговому праву у двадцати трех клиентов. Центр моей жизни сместился туда. Поэтому за делами Джанни я наблюдал лишь издалека, хотя раньше и сопровождал его повсюду.
По окончании периода консультаций для «Цветов Флоренции» начали приходить еще заказы. Каждый раз это были новые контракты, новые счета, которые надо было отслеживать. Но я этим занимался с удовольствием.
Я был очень рад переменам в жизни Джанни, потому что видел, как он погрузился именно в то занятие, которое было ему по душе. Эта привилегия не всем дана. Он это понимал и вел весьма достойную жизнь.
Раза два в месяц я приезжал к нему в Милан, чтобы просмотреть счета. Первое время он жил возле Порта-Нуова, в комфортабельном квартале, получившем в восьмидесятые годы большую известность как центр разгула всяческих излишеств. Там проживала принцесса Клотильда[25], которую злые языки быстро переименовали в Клиториду. Там же более или менее постоянно жили манекенщицы, самые красивые девушки на планете. Этот мирок существовал обособленно.
Всю первую половину шестидесятых годов Италия сотрясалась от терроризма и воровства. Тогда мода была спокойной нишей. Она даже отдаленно не напоминала тот бизнес, что установит потом свою гегемонию средствами красивого костюма. Мода еще не принимала участия в том явлении, которое сегодня называют «общественным диалогом».
Фирм с известными марками было мало, и продукции они производили мало. В 1972 году ни один из итальянских брендов не имел лицензии. Даже во Франции, в стране великих кутюрье, дела обстояли совсем не так, как обстоят сегодня. Достаточно упомянуть, что в 1970 году у модного дома уровня
Испания жила под диктатурой Франко, и экспортировать свою продукцию испанцы не могли. Помню, как «Дзенья»[26], как и многие производители в других областях, открыли специальную фабрику по производству продуктов, разрешенных для продажи на местах. Единственной страной в Южной Америке, куда удавалось экспортировать итальянскую моду, была богатая Венесуэла. На Востоке еще существовала непроницаемая Берлинская стена. Китай, который, по сегодняшним оценкам, к 2030 году будет представлять пятьдесят процентов мирового производства товаров класса люкс, в то время был изолированной, закрытой и очень далекой страной. Территорий, пригодных для освоения, оставалось мало: Германия, Соединенное Королевство, Сингапур, Гонконг, Япония. В Соединенных Штатах для этой цели годились разве что такие города, как Нью-Йорк и Лос-Анджелес, остальная страна спала глубоким сном. Франция представляла собой мираж, ревниво заботящийся о защите своих исключительно успешных традиционных марок.
Неудивительно, что лишь немногие из европейских журналистов утруждали себя поездкой в Италию, чтобы посетить наши показы. Да нас и на географической карте моды не было. Исключение составляла только Эбе Дорси, которая не пропускала ни одной встречи во Флоренции в Питти[27]. С шестидесятых годов до самой своей смерти в 1987-м она была самым уважаемым редактором страниц моды в «Нью-Йорк трибьюн». Ее побаивались. Ей нравилось открывать молодых стилистов, на новизну, достойную внимания, у нее был нюх. Именно в Питти она впервые заметила работу Джанни для одной из фирм, с которой сотрудничала. Она попросила, чтобы их представили друг другу, и написала: «Я познакомилась с одним робким черноволосым юношей из Калабрии. Думаю, что с ним родится итальянская мода».
Тем временем Джанни переехал с территории принцессы Клотильды сначала на виа делла Спига, а потом на виа Мелегари, этот изумительный переулок между виа Моцарт и садами Палаццо Сербеллони. Именно здесь, на виа Мелегари, мы начали задумываться о том, что пришло время для взлета. По разным причинам. Первой было то, что Джанни испытывал страстное желание делать эскизы одежды, которые могли бы представить его самого, и не сообразовывать свои работы с требованиями других фирм. Он хотел работать на себя.
Имя Джанни обрело известность в мире людей, увлеченных работой. Биография молодого стилиста, сына портнихи, оказалась, как сказали бы сейчас, вполне пригодной для доброжелательного рассказа. Группа от итальянского филиала журнала «Вог» приехала в Реджо-Калабрию, чтобы сфотографировать нашу семью всю целиком. Фотографом был Альфа Кастальди, его сопровождала жена Анна Пьяджи, редактор журнала, женщина странная и эксцентричная. Чужаки, приехавшие к нам с севера, сразу же были замечены в городе. Фоном для фотографии мы выбрали виллу барона Мантики. Снимки получились зрелищные, на них мы все вместе, включая тетушку Нору и маму, которая была еще с нами.