— В любви не бывает победителя, — ответил Годрик, не сводя глаз с Эмер. — Или выигрывают оба, или оба оказываются проигравшими.
— Он сладкоречив, верно? — спросила королева у Эмер. — А вы, наоборот, потеряли дар речи?
— Ваше Величество, просто жена должна во всем подчиняться мужу, — ответила девушка. — Мой супруг принес мне извинения за недостойные поступки и так умолял простить его, что мое нежное сердце не могло не откликнуться на мольбы.
Годрик поперхнулся, и королева взглянула на него с подозрением. Но возражать он не стал, и Ее Величество успокоилась.
— Потом расскажете, чем он уговорил вас, — шепнула она графине.
Эмер отошла прочь вся пунцовая. Они с Годриком сели в самом верху стола, сразу за придворными из королевской свиты.
— Тетя рада, что мы поладили, — шепнул ей на ухо Годрик, и рука его поползла по ее талии.
— Что делаешь, бессовестный? — возмутилась Эмер тоже шепотом и притворно. — На нас смотрят!
— Пусть смотрят. Ты моя жена, и сегодня ночью я намерен получить от тебя все, что причитается мужу.
От его голоса у Эмер голова пошла кругом, а такие откровенные слова заставили ее жарко покраснеть. Годрик заметил это и не преминул подшутить:
— Отчего смущение? Ты столько раз покушалась на мое тело, а когда я решил тебе его предложить — краснеешь, как девочка.
— Бесстыдник, — прошептала Эмер.
— То ли еще будет, когда мы окажемся в алькове, и некому будет нам мешать… — рука его переместилась пониже спины, мимоходом огладив два упругих полушария, упрятанных под шелком платья.
Эмер ахнула и опрокинула кубок с вином. Слуги тут же бросились вытирать красную лужицу, налили для графини Поэль другой кубок и смахнули капли вина с ее платья. Годрик, посмеиваясь, отстранился, но Эмер то и дело встречала его взгляд — взгляд ласковый и многообещающий. Взгляд, обращенный к ней. И сердце ее билось от любви и счастья.
Она мельком вспомнила и тут же думать позабыла про Тиля, который оказался не столь везучим в любви. Но такова жизнь — как рыцарский поединок. Кто-то остается на коне, кто-то падает на песок.
Юная пара едва дождалась полуночи — времени, когда даже хозяину можно покинуть пир, чтобы не проявить неуважения к гостям.
— А теперь пора нам уединиться, — сказал Годрик негромко, чтобы только Эмер услышала. И она услышала, и снова покраснела. Держась за руки, они двинулись из зала, как вдруг в распахнутую дверь вошла женщина. Полнотелая, с мягким простоватым лицом и руками, огрубевшими от тяжелой работы. Были на ней поношенное, но добротное платье, серый домотканый платок, повязанный узлом пониже затылка, и разношенные кожаные башмаки со сбитыми каблуками. Эмер успела удивиться, кто это пропустил вилланку в Дарем, да еще на королевское пиршество. Просители приходили в строго отведенные дни, да и принимал их кто-то из чиновников. Она потянула Годрика в сторону, чтобы обойти странную просительницу, но женщина тоже сделала шаг в сторону и решительно преградила им путь. Эмер посмотрела грозно, но женщина не заметила ее взгляда. Глаза ее были обращены на Годрика, и в глазах были слезы.
— Сыночек… — сказала она надрывно и заплакала, упав на пол и обнимая ноги Годрика.
В зале замолчали все, даже барды прекратили песни, хотя им не было слышно и видно, что там творилось у дверей.
— Оставь меня, женщина! — прозвучал слишком громко в наступившей тишине голос Годрика. Он выпустил руку Эмер и пытался освободиться от схватившей его вилланки, но та вцепилась клещами.
ebooksa