Она красивая. Я бы хотела найти какой-то изъян в безупречной коже после солярия - или курорта, кто знает? - но у меня не получается. И даже не хочется злиться. Я же знаю, что в своих круглых очках и после бессонной ночи и парочки панических атак выгляжу как маленькое чудовище из рекламы какого-то противогриппозного препарата. Иллюзии на счет внешности у меня закончились еще в старшей школе. А еще она выше меня. С более ухоженными волосами и ярким лаком на длинных ногтях.
Нужно что-то сказать, кажется, но вместо того, чтобы придумать какую-то подходящую шутку, присаживаюсь, ставлю перевернутую коробку и подбираю разбросанные вокруг осколки шаров. Разбилось не так много, все же не зря я натолкала в коробку столько бумаги, что она трещала по швам.
Пара шаров скатывается к ногам
Кладу их внутрь, бережно перекладываю газетой. Подбираю пару осколков. Режу палец.
Хочется, чтобы было больно, когда над порезом как-то сразу выступает темная капля крови, быстро превращается в толстую нитку и стекает на тыльную сторону ладони.
Я всегда очень боялась боли.
Мне хочется, чтобы прямо сейчас та часть моего мозга, которая отвечает за это чувство, дала сбой и заработала на предельных мощностях: чтобы я начала кричать, реветь, говорить, что умру, если меня не отвезти в больницу.
Но мне все равно.
Спокойно и тихо.
Только горько за разбитые игрушки.
Скрип снега под твердым торопливым шагом неприятно режет слух. Кажется, морщусь, или только думаю, что морщусь? Меня здесь как будто нет. Осталась только какая-то маленькая часть, которая вполне неплохо может прикидываться мной. Как в фильмах о призраках: человек идет себе через дорогу, ничего не подозревает, спешит по своим делам и не думает о плохом, а потом - бах! И вдруг видит себя, лежащим на медицинском столе, с вывороченной грудью, сломанными ребрами и кровоточащим сердцем, которое доктор только что попытался завести в последний раз.
Я словно смотрю на себя со стороны.
Невидимая реакция за кадром американского ситкома.
— Блядь, Йени, ты что тут делаешь... - Голос Антона не звучит вопросительно. Он совершенно сухой. Как будто эмоции выключились у нас обоих.
— Помоги собрать, пожалуйста, - отвечаю спокойно. И громко аплодирую сама себе.
— Ты палец порезала.
— Угу.
— Да брось ты эту херню!
Я спокойно отказываюсь от его помощи, когда пытается потянуть меня вверх, чтобы встала на ноги.
Хорошо, значит, соберу их сама.