Кроатоан

— Брехня. — Нико доводилось слышать об обвинениях членов Стаи в изнасиловании. Убийств они не совершали, однако из-за сексуальных преступлений их группировка была объявлена вне закона. И все-таки он не верит, что Мандель это одобрял.

Смех Логана растягивает его страшное лицо, покрытое теперь не только макияжем, но и кровью.

— Ты никогда не знал Мудрого. Для тебя он был всего-навсего самцом, который засаживал тебе в жопу.

«Он меня провоцирует, чтобы я выстрелил», — понимает Нико.

— Логан, ты как ребенок, — с нервным смешком замечает он.

— Ребенок? — обиженно повторяет Логан.

— Да, признаю, было время, когда я тебя ненавидел. Лет семь-восемь назад я бы за такие речи вышиб тебе все зубы, хотя ты тогда был несовершеннолетним. И да, не стану отрицать: эта ненависть отчасти и теперь живет во мне. Ты назвал меня ревнивой сучкой. Может, ты и прав, только это была ревность под маской справедливости. Ты — преступник, ты был преступником с самого рождения, однако моя проблема не в тебе. Я больше не полицейский. Моя проблема — в Карлосе. Мне всегда казалось невероятным, как это он может приходить к тебе. Это как увидеть любимого человека резвящимся в куче говна. Это правда, я воспользовался вашими преступлениями как предлогом, чтобы получить возможность злиться на тебя… но я все равно хочу понять. — Странные многоугольные существа, сконструированные из птиц, исчезают в темноте. — Мне нет дела до открытия Манделя, пускай он и говорил, что все происходит без причины… — Нико никак не может уняться. — Я хорошо знаю свои «преднамеренные заблуждения». Я хочу понять, какие «заблуждения» заставили Манделя восхищаться таким дегенератом, как ты.

— Иди ты в жопу, старая сучка! — Логан трясется от ярости. — Ты хочешь меня выбесить? Да мне вообще по хрену, что ты там думаешь! Нечего тут понимать! Ты знаешь, что я сделал с Паучихой — с Бенди? — Логан орет во всю глотку. — Ты знаешь, что случилось, когда Большая Мать нас забрала, а потом отпустила? Вот что меня бесит! Она сломала ногу, напополам! Она умирала! Я пристрелил ее, как загнанную лошадь! Я пристрелил Бенди!!

Плач Логана застает Нико врасплох, но бдительности он не теряет.

— Ты преступник, Логан. Ты привык причинять зло.

— Да разве ты всегда понимаешь, почему что-то делаешь? — вопит парень. Никогда еще он не казался Нико таким молоденьким.

— Логан, все мы сейчас совершаем странные поступки. — Нико с удивлением обнаруживает, что утешает паренька. — Не вини себя. Я…

Нико обрывает себя на полуслове. Внизу, на черном, как нефть, поле что-то мерцает. Бродячие зеленоватые огоньки то загораются, то гаснут, как будто кто-то решил осветить мир, упорно нажимая на разные выключатели. Но мерцание, определенно, не имеет никакого отношения к человеку и человеческим изобретениям — в этом Нико абсолютно уверен. А еще ему кажется, что это начало конца.

Логан трясется от ярости или от страха, созерцая нарастающее свечение.

— Это все Мудрый! Мудрый — ублюдок! — Плач Логана разносится над ночью.

Такого плача Нико никогда еще не слышал: он горестный, одинокий, беззастенчивый. Нико стоит, смотрит и моргает. Он даже забывает о непостижимом явлении, освещающем безбрежный пейзаж под ними.

— Логан… какие… какие у вас были отношения…

Логан обрывает его вопрос, как будто все тайны перестали иметь значение.

— Я его сын. — Он вытирает слезы.

— Сын?..