Проект «Джейн Остен»

— Сомневаюсь, что за сегодня мы достигнем такого уровня доверия.

— Просто держи это в уме.

— И что я должен в животе найти?

— Что-то из ряда вон, — сказала я, подавив стон раздражения. Неужели команде проекта так сложно было подыскать врача с актерским опытом? — Уплотнения. Болезненность. При перкуссии — глухой звук там, где должен быть…

— При перкуссии?

На сей раз стон я сдерживать не стала.

— Иди сюда, покажу. — Я пересекла комнату и улеглась лицом вверх на козетку возле двери. — Подойди и встань на колени. Сюда. Нет. Постой.

Вспомнив, что на мне корсет, сквозь который вряд ли что-то можно нащупать, я встала и знаком велела Лиаму занять мое место; его глаза расширились, но он повиновался. Его синий сюртук распахнулся, открыв моему взору бежевый жилет, надетый поверх белой рубашки, а я присела на край козетки и, наклонившись над ним, положила руки на его поджарый пресс. Было приятно снова побыть врачом, пусть даже недолго.

— Сначала прощупай все легонько — вот так, затем — надавливая чуть сильнее, руки держи вот так. Но на сами руки не смотри. Следи за его лицом. Если надавишь туда, где больно, его лицо об этом скажет. Если такое случится, запомни, что это за место, — потом мне расскажешь.

Вопреки собственной рекомендации я смотрела на руки, но потом подняла взгляд — и заметила золотистые искры в радужках его глаз, оценила ширину его плеч и ощутила слабый аромат лаврового мыла, кофе и ветчины. Он лежал не шевелясь — только грудь чуть поднималась и опадала в такт дыханию — и хранил непроницаемое выражение лица, но я чувствовала — как чувствует любая женщина, — что его внимание было сосредоточено на мне. Занервничав, я отняла руки и быстро встала. Ну и день — чем дальше, тем хуже.

— Хотя вряд ли тебе выпадет шанс такое проделать, — сказала я и подошла к окну.

Комната для завтраков находилась в тыльной части дома, и вид из нее открывался на чахлый садик и задние дворы соседних домов.

— Вряд ли, — эхом откликнулся он и тоже быстро подошел к окну — но я на него не смотрела.

Он что, вообразил, будто я украдкой делаю ему чувственные авансы? Уж поверь, подумала я, такое ты ни с чем не спутаешь.

— Пока что просто собери анамнез. О, и спроси, нет ли у него ночных приливов, одышки, покалывания в конечностях. Нет ли головной боли, слабости, рвоты, не помутилось ли зрение. Нет ли боли при поворотах головы или затрудненного глотания. Не потемнела ли у него моча, не изменился ли вид стула. И зуд! Спроси, нет ли зуда.

— Какую болезнь ты у него подозреваешь? — В голосе Лиама прозвучала такая паника, что я засмеялась.

Тут в комнату вошел Роберт и принялся убирать со стола, и наш разговор на этом закончился.

Настал полдень, и Лиам отправился исполнять свою медицинскую миссию, а я осталась бесцельно слоняться по дому. Я уже провела утреннее совещание с миссис Смит, и Грейс давно уложила мне волосы и помогла с нарядом. На меня свалилась масса свободного времени — безделье плохо сочеталось с беспокойным умом. Стоя у окна в гостиной и глядя на улицу, я думала о бесполезной трате человеческого капитала, к которому теперь могла причислить и себя. Служанка, мать, модистка, швея, домохозяйка, повитуха, торговка рыбой или пивом, трактирщица, шлюха — вот и весь набор возможностей, не считая актрисы или писательницы. Но ведь сопоставимое количество умных, трудолюбивых женщин существовало во все времена: человеческая суть не менялась так быстро. Как они с этим мирились, как в большинстве своем сохраняли рассудок?

Время, проведенное здесь, нисколько не приблизило меня к ответу на этот вопрос. Я взяла шитье и села у окна. Я бы с радостью отдала всю эту работу в руки портных и заплатила им за это, но мне нужно было поддерживать иллюзию, что я та, за кого себя выдаю, и это подразумевало наличие корзинки с рукоделием и нескольких начатых вещей. Благодаря врачебному опыту руки у меня были проворные, но шитье было настолько скучным занятием, что я вечно откладывала его и бралась за книгу. В процессе подготовки мы прочли немало литературы этой эпохи, но, прибыв сюда, обнаружили, что множество романов кануло в историю. Зачастую они были ужасны и заслуживали забвения, но чтение представляли собой занимательное, потому что открывали нам глаза на многие реалии эпохи.

Живя здесь, я сшила две наволочки, четыре нижние юбки и полторы сорочки для Лиама — это была недельная норма для обычной женщины. Я достала незаконченную сорочку; сделать сборку в месте, где рукав стыковался с плечом, было непросто, но вполне мне по силам, если сосредоточиться. Тяжело вздохнув, я продела нитку в иголку и приступила к работе.