Осенью 1815 года Генри Остен, сраженный загадочным недугом, выпал из жизни на несколько недель, из-за чего не смог представлять сестру на переговорах с Джоном Мюрреем, который вскоре должен был издать «Эмму». Вероятно, именно болезнь отвлекла его от дел банка «Остен, Монд и Тилсон» в самый неподходящий момент, когда из-за экономических потрясений, связанных с окончанием войны с Францией, банки лопались по всей Англии.
Обо всем этом я узнала во время подготовки к миссии из писем Джейн Остен, отправленных сестре из дома на Ханс-плейс в середине октября. В одном из них она сообщает о «желчном приступе с лихорадкой», из-за которой Генри вернулся из банка раньше обычного и слег, а затем добавляет: «Он принимает каломель, а потому уже идет на поправку». Каломель — или хлорид ртути — в небольшом количестве оказывает слабительный эффект; в георгианскую эпоху все только и делали, что накачивались ртутью. Каломель не помогла. Письмо продолжается следующим днем — Генри все еще прикован к постели: «Это лихорадка — что-то не так с желчью, но в основном у него жар». Аптекарь к тому моменту уже успел навестить его дважды, сделав ему два кровопускания по двадцать унций каждое — еще одно популярное здесь средство от болезней.
Его болезнь в целом не имела особого значения: в любом случае его ждало выздоровление. Но если мы сумеем войти в его жизнь — Лиам в статусе близкого друга и врача, — то сможем воочию увидеть, как в начале 1816 года у Джейн Остен проявятся симптомы заболевания, которое убьет ее через полтора года. Еще одна важная задача — определить, что это за недуг. Иной мог бы счесть, что несколько столетий спустя это уже несущественно, но безвременная кончина Джейн веками терзала ее биографов и почитателей. Чтобы разгадать эту загадку, команде проекта нужен был врач — так я здесь и оказалась.
Болезнь Генри была для нас входным билетом в семью — вот почему нас отправили сюда в это самое время и в этих самых ролях. Но сумеем ли мы воспользоваться шансом?
Раздался стук, и я вскинулась от неожиданности — оказалось, что наш экипаж прибыл ко входу, а Лиам стоит в дверях.
— Я тут подумал — давай прокатимся, — сказал он мне, подойдя к подножию лестницы.
Я накинула спенсер[18] и спустилась, а Лиам тем временем отослал Уилкокса в конюшню. Он будет править сам, а значит, мы сможем говорить не таясь. Значит, ему есть что рассказать.
— Ну? — поторопила его я. Мы сидели на месте для кучера и были уже в относительно спокойной части Гайд-парка.
— Он сказал, что у него какие-то приступы, но обошелся без подробностей. Говорил только: «Мучительные желчные приступы, дорогой мой друг».
— Это, видимо, приступы рвоты. Он упоминал про рвоту? Как он выглядит?
— Слабый. Желтоватый.
— Он в постели?
— Сказал, что попозже встанет.
— Ты спросил, у него зудит кожа?
— Зудит. Он, похоже, удивился этому вопросу.
— Он много пьет, когда леди выходят?
— Не больше, чем другие.
— Но в ночь знакомства вы с ним оба мощно напились.
— Нехарактерно для него. Мы тогда так хорошо разговорились — пунш уходил бокал за бокалом.
— То есть напиться вдрызг он способен.
ebooksa