Проект «Джейн Остен»

— Я старался как мог, — сказал он, и на сей раз смешок я сдержала.

— О чем вы беседовали? — спросила я.

— В основном о книгах.

— О ее книгах?

— Среди прочих.

— Как ты на это отважился?

— Я не сознался, что я в курсе ее авторства, отчего восхищаться ими было куда проще. Разговор естественным образом перешел на них с Фанни Берни и Сэмюэла Ричардсона[21]. Реализм, комедия, матримониальный сюжет.

Я задумалась, стараясь понять, какие эмоции все это у меня вызывает. С одной стороны, его успех — это и мой успех. С другой — почему ему все дается так легко? Несправедливость какая-то.

— Значит, к «Уотсонам» беседу ты вывести так и не смог.

— А как бы ты на моем… — начал было он, но, заметив по моему лицу, что я шучу, улыбнулся. — В следующий раз приложу все силы.

В целом мне не свойственно помнить сны, а те, что я все-таки запоминаю, редко представляют собой интерес; чаще всего я либо бесконечно зашиваю пациентов с травмами, либо безуспешно пытаюсь отыскать какую-то потерявшуюся важную вещь. Но прибытие в 1815 год и встреча с Джейн Остен, похоже, как-то на меня повлияли. Первым мне приснился Исаак из Йорка, увещевавший меня старательнее вписываться в окружение, с чем он сам в 1194 году не справился, а затем, в ночь после знаменательного чаепития, мне приснился Генри: нехарактерно солнечное утро, мы с ним в его двуколке едем по Гайд-парку. Казалось бы, я должна получать удовольствие, но вместо этого меня терзает мысль: «Так не должно быть. Я здесь чужая». Затем антураж резко меняется, и мы уже не в окружении безупречно ухоженных парковых аллей, но в какой-то каменистой местности из романов Анны Радклиф[22]. Заросшие лесом холмы, рядом шумит водопад. Впереди поворот, за которым дорога исчезает из вида, а за ним — пугающе, немыслимо крутой обрыв. Генри ничуть не взволнован, он искоса улыбается мне, поводья свободно лежат в его руках, дорога в пятнах солнечного света, что льется сквозь листву.

— Не кажется ли вам, — говорю я, — что нам следует оставить коляску и пройтись пешком? Дорога… лошади…

Мы набираем скорость. Слишком поздно: мы не остановимся, пока не достигнем самого дна, оно далеко внизу. Меня наполняет страх, а может, это вожделение, и я думаю: возможно ли, что подходящего мужчину я так и не встретила, потому что он умер за сотни лет до моего рождения? Но я отбрасываю эту мысль, несмотря на то что он говорит своим приятным, полным иронии голосом: «Излишняя предосторожность, мисс Рейвенсвуд, может оказаться более фатальной, чем риск».

Когда я открыла глаза, комнату заливал тусклый свет встающего солнца, шумел дождь: я с вечера оставила окно открытым, отчего внутрь проникли холод, запах угольного дыма и звуки просыпающегося Лондона. Мой сон — Генри Остен, коляска, водопад — уже ускользал, и я с облегчением отпустила его восвояси. Но ведь так и есть, подумала я все еще в полудреме, будто отвечала на чей-то вопрос или оправдывалась перед воображаемым собеседником — пусть даже самой Джейн. Я ни разу не влюблялась по-настоящему.

Я не хочу остепеняться или лгать себе, идти на компромиссы ради партнерства, гнаться за фантомным «и жили они долго и счастливо». И не сказать, что мне не хватало хорошего примера перед глазами: до внезапной смерти отца брак моих родителей был совершенно безоблачным.

Я вступала в интрижки, испытывала похоть, гналась за не подходящими мне мужчинами, уставала от внимания других не подходящих мне мужчин, занималась сексом при каждой возможности. Глупые влюбленности, бурные романы, занудные бойфренды и близкие друзья-мужчины с допуском в мою постель и без него — и ни с кем из них у меня так и не срослось.

Возможно, я еще не встретила того самого человека; возможно, я никогда его и не встречу. Это не значит, что со мной что-то не так.

Глава 7

21 октября

Дом 33 по Хилл-стрит