Лампёшка

— Бак…

— Проваливай! Или ты хочешь, чтобы я к тебе вышел? У тебя вроде одна нога оставалась? Отсечём и её.

— Бак, это всё в прошлом, — кричит Август. — А сегодня мне нужна твоя посудина.

— Вот как? А мне нужна была моя жена. И я тоже остался с пустыми руками.

Голос капитана перемещается в другую часть судна, теперь он совсем близко и изрыгает проклятия — таких даже Августу слышать не доводилось.

— Не для себя прошу, — отвечает Август как можно спокойнее. — Для…

— Проваливай отсюда! Залезь в постель к своей жене — к моей жене, я первый на ней женился, — залезь под одеяло и хоть задохнись там, мне наплевать!

— Думаешь, мне самому бы этого не хотелось? Рад бы, да не могу.

— Почему это?

Август молчит. Он отдал бы свою единственную ногу, ещё и руку в придачу, только бы его жена ждала его дома. Но разве такой обмен возможен?

— Ого! — Бак вдруг разражается смехом. — Она и тебя бросила? Ха-ха, так тебе и надо! С такой огуречной башкой она тоже, конечно, оставаться не пожелала. Я и сам думал: на кой ты ей сдался?

Этого Август и сам никогда не понимал. Бак и наружностью вышел, и шевелюрой не обделён, ещё и капитан. Чертовски несправедливо, но что тут поделаешь? Да ничего не поделаешь.

Август ничего и не делал, и не пытался, даже рта не открывал. Лишь смотрел на неё целыми днями. Как она ходила по палубе, работала плечом к плечу с мужчинами — ничуть не хуже их, подобрав юбки и перехватив чёрные волосы верёвкой.

Не было ему покоя и по ночам. Он оставался на палубе, глазел на луну и думал о ней. Каждую ночь всё больше. Может, она это почувствовала, потому что однажды ночью вылезла из их с Баком постели, вышла на палубу и встала рядом с ним у поручней. Они разговаривали — точнее, говорила по большей части она, а он слушал и время от времени вставлял пару слов. Он был рад темноте, потому что чувствовал, что краснеет как омар.

Она стала приходить ещё, ночь за ночью, рассказывала о разном, пела песни и не желала возвращаться в душную каюту на полубаке. На палубе ночь была нежной, ветер — мягким.

На корабле тесно, тут тайн быть не может. Само собой, через пару дней все всё знали, и капитан тоже. Разозлился он не на шутку.

— В ближайшем порту сойдёшь на берег! — прорычал он своему штурману. — И тебе ещё повезло, что я тебя за борт не сбросил! Предатель, охотник до чужих жён! Я думал, мы друзья.

На это Августу ответить было нечего. Завязав свои пожитки в узелок, он ступил на сходни.

— Постой! — закричала она. — Я с тобой.

Понять её никто не мог. И рожей он не вышел, штурман этот, и сло́ва из него не вытянешь — что ж он ей так приглянулся? Ох, уж эти бабы…