Избранное

— Да кто он такой, чтоб измываться? Был бы еще человек как человек, справный хозяин, а то так, пентюх малахольный, голь перекатная!

— Эй, Василе, подь сюда.

— Ну, чего тебе?

— Черта лысого, вот чего! — зло ответила ему жена, сущая ведьма, на ней было навернуто столько юбок, напялено столько кофт, что маленькое, сморщенное, точно после стирки, невзрачное личико ее едва можно было разглядеть в этом ворохе тряпья. — Слышь, что говорят? Будто мы не родня. Вон сколько свояков да братанов, а вступиться за бабу некому. Некому вытолкнуть насмешника за дверь, чтоб убрался ко всем чертям. Дозволено ли измываться над бедной вдовой, да в собственном ее доме?

Василе нехотя, будто подталкиваемый в спину, подошел к Шуте, положил ему руку на плечо и примирительно, почти заискивающе попросил:

— Шел бы ты отсель, дядя Трандаф. Шел бы от греха подальше, а?

Шута съежился, вызвав новый взрыв хохота, потом выпрямился, по-военному повернулся на каблуках, вышел в сени и вернулся с огромной, с дышло величиной дубинкой. Уселся на лавку, по-пастушески расставил ноги и оперся на свою палицу.

Люди во все глаза смотрели, что же будет дальше, а Шута с веселыми искорками в глазах издевательски посматривал на родню.

Стало так тихо — муха пролетит, слышно. Муха и в самом деле влетела, покружила и уселась на лоб покойника; была она огромная, с зеленым блестящим брюшком.

— Ну и мужики!.. Сродственники!.. Ха-ха-ха!

— Ты к нам, Лодовика, не вяжись! Оставь нас в покое! — вступились за своих мужиков бабы, стервенея.

— Ну раз мужиков ни одного не нашлось, я и сама справлюсь! — крикнула Лодовика и сунула Шуте под нос кулак.

— Убирайся!

— Иди отсюда, покуда цел!..

Вскочила и Тодорика. Платок съехал у нее с головы, упал на пол, открылись седые старушечьи космы.

— Я все молчала, все думала, хоть один найдется, хоть один вступится. Заткнет рот этому полоумному бездельнику. Нету мужиков! Неужто все мужики перевелись на свете?! Некому взять его за шкирку да вышвырнуть вон со двора! Чтоб он и дорогу сюда забыл! Чтоб костей не собрал! Ну, ладно же, я и сама за себя постою!..

Она кинулась к Шуте, но Илие перехватил ее, отвел в сторону.

— Дайте мне, дайте, плюну в рожу ему! Отойдите, пропустите! — смачно плюнула на него Лодовика, как умеют плевать только крестьянки.

— Что, правда глаза колет? Боитесь правды-то?

— Замолчи ты, кривая кочерга! Сиди себе помалкивай! Тебя только не хватало! Ишь нашлась заступница.