Ракетный корабль «Галилей». Космический кадет

22
18
20
22
24
26
28
30

– Привет, Пит. У тебя поесть чего-нибудь не найдется?

– В столе есть печенье.

Мэтт достал его.

– У тебя больной вид, Пит. Что-то случилось?

– Нет, я здоров.

– Не вешай мне лапшу на уши. Говори, что случилось.

Пит помялся:

– Ничего. Ничего такого, в чем кто-нибудь может мне помочь.

– Может, так, а может, и нет.

– Ты мне помочь не сможешь. У меня тоска по дому, вот и все.

– О-о-о. – Мэтт увидел вдруг перед собой зеленые просторы Айовы, ее холмы… Усилием воли он прогнал видение. – Да, парень, это дело тяжелое. Я тебя понимаю.

– Нет, не понимаешь. Ты ведь практически дома – подошел к иллюминатору и посмотрел.

– Ну, это как сказать.

– Ты давно оттуда? А у меня два года ушло, чтобы попасть на Терру, и неизвестно, когда еще я смогу побывать дома. – Пит был где-то далеко-далеко, будто не говорил, а стихи читал. – Мэтт, ты не представляешь, что это такое. Ты никогда его не видел. Знаешь поговорку «У каждого цивилизованного человека две родины: своя и Ганимед»?

– Чего-чего?

Но Пит его даже не слышал.

– Юпитер прямо над головой, в полнеба… – Он замолчал. – Знаешь, Мэтт, как там красиво! Таких мест больше нет нигде.

А Мэтт видел Де-Мойн: летний вечер, осень почти… светлячки подмигивают, цикады среди деревьев стрекочут, а воздух такой сладкий, такой густой, хоть черпай горстями. Вдруг накатила ненависть ко всему, что их окружало: к стальной оболочке, невесомости, очищенному воздуху, искусственному освещению.

– Зачем мы вообще сюда подписались, Пит?!

– Не знаю, Мэтт. Я не знаю.