Голод

Костяшки его стиснутых пальцев на глазах побелели, но в следующий миг он, разжав кулаки, повернулся к Мэри, словно бы в ожидании возражений.

– Так, значит, вашей вины в этом не было, – сказала она, хотя видела, что словами его не проймешь.

Отец рассказал, будто несчастная девушка утопилась из-за того, что Стэнтон ее бросил, но, видно, причина заключалась в чем-то другом. Тот человек, юнец из рассказа отца, на Стэнтона был совсем не похож. Как глупо… как могла Мэри, послушав его, усомниться в Стэнтоне хоть на минуту?

По земле перед ними пронеслась рябью тень одинокого облачка высоко в небе. Добрый знак… будто десница Господа коснулась долины.

Вновь двинувшись дальше, оба еще пару минут шли молча, вслушиваясь в негромкое журчание ручья и приглушенный далью шум лагеря. Стэнтон сжал ее руку, и сила его пальцев Мэри понравилась сразу же. На эту силу она могла положиться.

– Понимаете, Мэри, мне не дает покоя не только утрата и ее страшная смерть.

В ожидании продолжения Мэри не проронила ни слова.

– Когда все это произошло, я остался без денег, и податься мне было некуда. Репутации конец, работы никакой не найти, родные от меня отказались, понимаете? И все-таки мне не следовало…

Оборвав фразу на полуслове, Стэнтон сощурился, устремил взгляд на заходящее солнце. Солнце садилось все раньше и раньше, и, вспомнив об этом – о приближении осени, о неумолимом течении времени, Мэри невольно вздрогнула.

– Не следовало… что? – с замершим сердцем спросила она, боясь услышать ответ и в то же время нуждаясь в нем, нуждаясь затем, чтоб понять Стэнтона, и чувствуя, что Стэнтон нуждается в ее понимании ничуть не меньше.

– Принимать его помощь.

– «Его»?

Стэнтон вздохнул.

– Деньги на жизнь мне дал отец Лидии. Можно сказать, откупился от меня. Заплатил за мой отъезд, за то, чтоб этот трагический инцидент поскорее забылся. На эти деньги я и переехал в Вирджинию, а там, когда в адвокатах ходить надоело, отправился в Техас, на войну. А потом обнаружил, что мне по-прежнему некуда возвращаться и не с чего начинать. Остатков его… милостыни, – на этом слове Стэнтон едва не поперхнулся, но совладал с собой, – как раз хватило на обустройство лавки в Спрингфилде. Я думал, раз деньги Нокса наконец-то потрачены, прошлое похоронено и позабыто, но не тут-то было. Сам угодив в затруднительное положение, Нокс явился ко мне с требованием «возместить долг». И был так настойчив, что я… что я, Мэри, не смог ему отказать.

Мэри сделалось зябко. Сгущались сумерки, и ей захотелось попросить Стэнтона на этом остановиться. Большего ей не требовалось. Она знала: ради денег люди способны пуститься на что угодно. Ее семья тоже чего только не пробовала, лишь бы поправить положение дел. Забота о родных с давних пор возлагалась на Мэри, и это ее вовсе не радовало, однако… что ж тут поделаешь?

– Разве вам неинтересно, отчего я не смог отказать ему? – глухо, негромко спросил Стэнтон.

– Вы чувствовали за собою вину. Всякий бы чувствовал…

Где-то над головами пронзительно закричала птица. Разглядеть ее в серебристом сумраке Мэри не удалось.

– Но я действительно был виноват, понимаете? Не в самоубийстве Лидии, в другом. Нокс разузнал… как-то пронюхал о моих связях после ее гибели.

«О связях»… Щеки Мэри обдало жаром, и она поспешила высвободить руку. Проще говоря, отец Лидии шантажировал Стэнтона.