– Но тебя в любом случае больше не тронут.
Я нисколько не была благодарна этому чванливому хвастуну, ведь в школе мне стало еще более одиноко – мое положение изгоя только усугубилось.
– Спасибо, брат, – еле слышно выдавила я.
На самом же деле мне хотелось выкрикнуть: «А не из-за тебя ли это произошло?!»
Ты прибрал свое же дерьмо и еще ждешь благодарности? Да я по-настоящему тебя…
– Раз так, почему она все еще не очнулась?! – ужасный крик отозвался эхом в моей больной голове, и я поморгала сонными глазами.
– Только попробуй! Я и тебя, и этого бешеного урода кронпринца…
– Почему так громко? – процедила я сдавленным, еле слышным голосом.
– Эй, ты очнулась? – ко мне тут же кто-то подошел.
Перед глазами все плыло, и я не могла разглядеть лица. Но по знакомой интонации сделала вывод, что это младший подонок из нашей семьи.
– Да я… по-настоящему тебя ненавижу… – я выдавила те слова, которые не отваживалась произнести прежде. – В сто… нет, в тысячу раз сильнее, чем ты меня…
Никто не ответил.
– Я ненавижу тебя больше всего на свете, – с трудом проговорила я, и на душе полегчало.
Веки мои слиплись. Я снова погрузилась в беспамятство и не видела, как застыли, будто каменные, беспокойные синие глаза розоволосого.
Только спустя четыре дня я смогла оклематься и встать.
– Госпожа… как вы себя чувствуете? – Первым, что я увидела, открыв глаза, было лицо Эмили. Казалось, девушка вот-вот расплачется.
– Все в порядке.
– Какое счастье! Я испереживалась за эти четыре дня… Ваши отец и братья тоже очень волновались.
– Вот как? – спросила я холодно, потому что слова Эмили показались мне дежурными.
– Конечно! Господин Дерек, бледный как полотно, принес вас домой на руках!