Он говорит по-итальянски и по-французски, но ни итальянский, ни французский не спасут его здесь, в черном сердце этого Черного континента. Он беспомощен – тетушка Салли, персонаж комикса, миссионер в сутане и тропическом шлеме, с заломленными руками и опущенным долу взглядом, ожидающий, когда дикари, неспешно переговаривающиеся на своей тарабарщине, бросят его в котел с кипящей водой. Труды проповедников – какие следы оставила эта грандиозная попытка духовного просветления? Он их, во всяком случае, не видит.
Теперь со стороны фасада появляется высокий, в руках у него ружье. С непринужденностью, свидетельствующей о немалом опыте, он вгоняет патрон в казенник и просовывает дуло в собачий вольер. Самая крупная из немецких овчарок, из пасти которой капает яростная слюна, вцепляется в дуло. Гулкий выстрел, кровь и мозги разлетаются по вольеру. На миг лай стихает. Высокий стреляет еще дважды. Одна из собак, с простреленной грудью, умирает мгновенно; другая, с зияющей на шее раной, тяжело оседает и, прижав уши, следит за движениями существа, которое не потрудилось даже нанести ей coup de grâce[23].
Повисает тишина. Три оставшиеся собаки, которым некуда спрятаться, отступают в дальний конец вольера и кружат там, поскуливая. Высокий не спеша пристреливает и их.
Шаги в коридоре, дверь уборной снова распахивается. Перед ним второй из налетчиков; на заднем плане виден мальчишка в цветастой рубашке, угощающийся из маленького бочоночка мороженым. Плечом вперед он пытается протиснуться мимо пришельца и тут же валится на пол. Умелая подсечка – верно, научился ей, играя в футбол.
Пока он лежит распластавшись на полу, его с головы до ног обливают какой-то жидкостью. Жидкость ест глаза, он пытается стереть ее. Знакомый запах – денатурат. Он хочет приподняться, но его толкают назад, в уборную. Чиркает спичка, холодноватое синее пламя мгновенно охватывает его.
Выходит, он ошибся! Ни ему, ни дочери легко отделаться не удалось! Он может сгореть, умереть, а если
Как безумный, он хлещет себя ладонями по лицу, но уже занимаются, потрескивая, волосы; он бьется о стены уборной с бессмысленным воем, в котором нет слов, один только ужас. Он снова пытается встать, и снова его валят на пол. На миг зрение его проясняется, и в дюйме от своего лица он видит синюю штанину и башмак. Носок башмака загнулся кверху, к подошве пристало несколько травинок.
Пламя бесшумно танцует на руках. С трудом привстав на колени, он окунает руки в унитаз. За спиной его хлопает дверь, поворачивается в замке ключ.
Согнувшись над унитазом, он плещет воду себе на лицо, обливает голову. Отвратительный запах паленых волос. Он поднимается на ноги, сбивает с одежды последние язычки пламени.
Он промокает лицо комками туалетной бумаги. Глаза жжет, одно веко почти закрылось. Он проводит ладонью по голове, и кончики пальцев чернеют от сажи. Если не считать клока за одним ухом, волос у него, похоже, не осталось, к голове больно прикасаться. Ко всему больно прикасаться, все обгорело. Горело, обгорело.
– Люси! – кричит он. – Ты здесь?
Перед глазами его встает картина: Люси, борющаяся сразу с двумя мужчинами в синих комбинезонах, отбивающаяся от них. Он весь сжимается, стараясь отогнать видение.
Мотор его машины заводится, слышен хруст гравия под колесами. Так это все? Боже мой, неужели они уезжают?
– Люси! – снова и снова зовет он, пока сам не замечает ноты безумия в своем голосе.
Наконец в замке скрежещет, да благословят его небеса, ключ. Когда он открывает дверь, Люси уже успевает повернуться к нему спиной. Она в халате, босая, волосы мокрые. Он тащится за ней на кухню, где холодильник стоит распахнутым настежь и по всему полу раскиданы продукты. Люси замирает у задней двери, оглядывая последствия учиненной в собачьих загонах бойни. Он слышит ее шепот: «Бедные вы мои, бедные!»
Она открывает первый вольер, входит внутрь. Пес с раной на шее каким-то образом еще ухитряется дышать. Она склоняется над раненым, произносит несколько слов. Пес слабо повиливает хвостом.
– Люси! – вновь окликает он, и Люси впервые обращает на него взгляд. Лицо ее еще пуще мрачнеет.
– Господи, что они с тобой сделали? – произносит она.
– Девочка моя! – говорит он и, войдя в вольер, обнимает ее. Она высвобождается, мягко, но решительно.
В гостиной все вверх дном, в его комнате тоже. Исчезли кое-какие вещи: куртка, туфли, те, что получше, но это, конечно, не все.
ebooksa