Витя повернулся, но никакой очереди не обнаружил. Маленький старичок с авоськой дефицитных мандаринов рассматривал нарисованный от руки плакат, посвященный профилактике гриппа. На рисунке малыш, почему-то с красной кожей обливал себя из тазика голубой водой и при этом широко улыбался, хотя правильнее было бы сказать — скалился. Во рту у него росло три зуба: два снизу и один сверху. По углам плаката художник поместил с десяток черных клубочков на тонких ножках-ниточках. Размахивая такими же тонкими ручками, вращая широко распахнутыми испуганными глазами, эти довольно милые клубочки, символизирующие вирус гриппа, шарахались от воды в разные стороны и судя по всему, были очень недовольны процедурой.
Витя встряхнул головой, пытаясь справиться с подступающей паникой. Он схватил Николая Степановича за рукав и потянул в сторону. Тот и сам, казалось, был шокирован услышанным.
— Это они! Они! — зашептал Витя. — Как они смогли приехать так быстро⁈
Николай Степанович, казалось, не слышал его, о чем-то сосредоточено размышляя.
— Ну же! Николай Степаныч! — с отчаянием вскрикнул Витя и старичок с мандаринами невольно обернулся.
— Идем! Я, скорее всего, потеряю работу, но, как говорится, зато совесть будет чиста, — сказал почтальон, на ходу расстегивая свою большую дерматиновую сумку. Он быстро зашагал в сторону вахтера.
Женщина в будке за стеклом читала журнал «Огонек». «Доллар, слова и дела» — гласило название статьи, которое успел прочитать Витя.
— У меня срочная телеграмма для главврача, — Николай Степанович распахнул сумку, достал оттуда белый бумажный прямоугольник и махнул им перед стеклом. — Из горкома.
Вахтерша при слове «горком» чуть привстала и почтительно отодвинулась.
— Конечно, конечно, — она явно узнала Николая Степановича, — проходите. Вы же знаете, где кабинет Дмитрия Федоровича — второй этаж и нале…
— Да, конечно знаю, спасибо. Идем, — строго сказал он Вите.
— А…
— Это со мной, — повернулся он к вахтерше.
— Да, пожалуйста, — согласилась она.
Они быстро прошли мимо женщины и устремились налево в темный коридор.
Огромная больница эхом разносила звуки их шагов. На голых стенах изредка попадались плакаты, посвященные, преимущественно, здоровому образу жизни, а также роли в этом процессе партии и правительства СССР.
Витя едва поспевал за мужчиной. Ему казалось, что вахтерша вот-вот догадается об их истинных намерениях и, в лучшем случае, бросится в погоню — в худшем же, — вызовет милицию и тогда будет грандиозный скандал, школьный педсовет с обличением, неминуемая детская комната милиции и выговор маме. Ему стало плохо только от одной мысли об этом.
— Вы знаете, куда нам идти? — спросил, запыхавшись Витя. Они петляли по бесконечным коридорам, и он совсем потерялся в этом гигантском здании.
Николай Степанович кивнул.
— Я был здесь два раза по работе, и знаю, что сейчас мы в административном крыле. Он отделен от хирургии и реанимации переходом на третьем этаже. Туда мы сейчас и направляемся.