Тут же Витя подумал о Николае Степановиче, который бросился защищать их отход и ему стало жутковато. Он хотел спросить у бородача, но от страха не мог даже открыть рот в его присутствии.
— Домой тебе нельзя… — сказал Кинг-Конг, непонятно, к кому обращаясь. Значит поедем на работу. Саша отрабатывает последний день и увольняется. Да, вот так. А ты думал, что не будет никаких последствий⁈
Шершень закрыл глаза.
— Витя… тебя же Витя зовут? Куда тебя подбросить? Ты… ты, конечно, молодец, так помог Владу… Мы не ожидали… в общем, спасибо тебе. — Здоровяк повернулся и попытался улыбнуться, но вышло у него неважно. — Домой?
Услышав про дом, Витя похолодел, и бородач уловил его страх.
— Не бойся… именно эти ребята больше тебя не потревожат.
— Именно эти? — пролепетал Витя.
— Именно эти, — отрезал бородач. — Когда-нибудь, может быть, будут другие. Но сейчас ты в безопасности. И твоя мама. Можешь спокойно идти домой.
— А Влад?
— Владу сейчас нужно подлечиться. У меня есть возможность достать ему путевку в санаторий. Вы обязательно увидитесь позже.
От слов мужчины Витю пробрал мороз. Возникло ощущение, что они больше никогда не увидятся.
— На, возьми, — Витя залез в карман, достал ключ от подвала и протянул Шершню. — И я еще там взял…
Шершень накрыл его руку своей и покачал головой.
— П-пусть побудет п-пока у-у тебя. До н-нашей вс-с-стречи. И ты м-мо-ожешь… ты можешь п-приходить туда, е-е-сли тебе нужно будет п-побыть где-то… п-пусть это будет и т-твое убежище тоже.
Витя изумленно посмотрел на друга, потом медленно перевел взгляд на Кинг-Конга, но тот увлекся рулежкой и не обращал внимания на их разговор. Вите даже показалось, будто бородач словно слегка заискивает перед Шершнем, точнее говоря, как бы подчиняется ему, но поразмыслив, Витя решил, что это всего лишь проявление естественного участия к тяжело травмированному родственнику.
— Но… я не могу… ты ведь там…
Шершень покачал головой и еще плотнее сжал его руку с ключом.
— Обещай, ч-что вернешь м-ма-а-гнитофон. Э-это очень важно.
От переполнявших эмоций и еще более усилившегося ощущения, что они больше никогда не увидятся, Витя затрясся всем телом.
— Я… я обещаю. Я заберу его.