Витя почувствовал слабость и жуткий страх, ноги предательски задрожали. Как ни старался он смотреть в другую сторону, боковым зрением все же увидел свисающую стопу воскового белого цвета и кисть руки… это была, женская кисть, пухлая, с толстенькими пальцами, которые оканчивались ярко-красными ногтями.
— Не-е с-смотри т-туда… — услышал он тихий голос над ухом и вздрогнул что есть силы.
Шершень прижал его к себе и обернул огромным плащом старика, источавшим странный аромат костра, хлеба, самогона и курева. Они медленно двинулись вперед, тесно обнявшись и глядя на видневшийся впереди проход.
Внезапно сбоку отворилась почти незаметная дверь, окрашенная белой краской и наперерез им выкатилась еще одна тележка, которой управлял бесформенный человек в окровавленном халате, очках, заляпанных чем-то желтым и шапочке, тоже, видимо, бывшей когда-то белого цвета.
Мужчина широко улыбался, будто только что выиграл в лотерею и до него не сразу дошло, что перед ним стоят двое школьников.
То, что лежало перед ним на тележке… — Витя прижал свободной рукой плащ к глазам и подумал, что не сможет сдержаться и обмочится от страха прямо здесь.
Шершень, покачиваясь, застыл на месте.
— Вы… эй… — сказал мужчина, с трудом остановив катящуюся по инерции тележку на резиновых колесах. — Вы кто такие⁈ Как сюда попали⁈ — не то изумился или даже вовсе не поверил собственным глазам санитар.
Шершень с трудом повернул голову и указал взглядом на лифт. Казалось, его вообще не трогает вид лежащего на каталке трупа после произведенного вскрытия.
Хотя, возможно, он просто еще не отошел от наркоза, — подумал Витя, лихорадочно соображая, что делать дальше. Бежать? Но с Шершнем далеко не убежишь. Что тогда? Выкручиваться, надеясь, что санитар их просто прогонит…
Санитар проследил за его взглядом, но, видимо не поверил. Он обошел каталку и встал прямо перед нею, загораживая своим крупным телом вид на то, от чего Витя с трудом прятал взгляд, проникающий даже сквозь стариковский плащ.
— Что с тобой случилось? — санитар протянул руку к висевшей на перевязи руке Шершня, но тут же отдернул ее, словно прикасаться к живым людям ему было неприятно. — Ты… ты в зеркало себя видел?
Шершень повернул голову — на белой кафельной стене между шкафом с патологоанатомическим инструментом и дверью с табличкой «Вход воспрещен», висело длинное прямоугольное зеркало с десятком наклеек от дефицитной жвачки с моделями автомобилей. В зеркале показалось лицо с десятком швов, измазанное йодом, белыми обескровленными губами и большими серыми глазами под высоким лбом, на который спадали длинные, давно нестриженые волосы. Можно было даже подумать, что Шершень — какой-нибудь хиппи, что-то не поделивший с металлистами или гопниками.
Санитар в ступоре вращал головой, не зная, что предпринять, когда дверь, над которой было написано «Вход воспрещен» открылась и оттуда появился человек в темной куртке и модном берете, совершенно не вязавшимся с этим местом. Выглядел он весело, щеголевато, как художник-аванградист, или даже как писатель, но, когда он увидел двух пацанов, замерших возле каталки с трупом и обескураженным санитаром перед ней, вся его веселость куда-то исчезла.
— Ша… Шанцев? Как это понимать? Кто это такие? — сказал мужчина, замерев в дверях.
— Сам не знаю, — сказал санитар. — Я… вот… — он жестом махнул за плечо, указывая на труп позади себя и, видимо не желая отходить от изголовья, чтобы дети не упали в обморок от результатов его труда.
— Я вижу, что ты вот…
— Это со мной, — перекрыв рокот холодильников и все голоса разом, раздался властный низкий бас, и мужчина в берете медленно повернулся.
Огромная тень легла на пол. Вите голос показался смутно знакомым. Николай Степанович? Не может быть, он уцелел и как-то их нашел⁈
— Но… детям нельзя здесь… — автоматически вырвалось у мужчины.