Благословение небожителей. Том 4

За время их короткой беседы принцу удалось очистить приличный участок, обнажив лицо размером с кулачок младенца. Несмотря на простоту линий, оно смотрело как живое: взор был устремлён куда-то вперёд, художнику удалось даже передать восхищение во взгляде. Под застывшим чёрным слоем цвета́ не утратили яркости, будто рисунок завершили совсем недавно. Се Лянь повернул голову:

– Саньлан, давай вместе…

Хуа Чэн не ответил, но в темноте забрезжил серебристый свет, и вскоре сотни бабочек беззвучно взмыли ввысь и облепили смоляную стену. Они замахали крылышками, Се Лянь услышал едва различимый хруст: то краска пошла сеткой мелких трещин, словно маска, готовая упасть с лица.

Затем твёрдая корка, которой были покрыты стены, обвалилась, являя скрытую за ней громадную живописную фреску. Принцу пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть её целиком, и он почувствовал, как сердце рвётся из груди. На рисунке отчётливо выделялось четыре яруса. На самом верхнем клубились облака, озарённые золотым сиянием. На втором был изображён человек – прекрасный юноша в белых одеждах, тело которого окутывало яркое свечение того же оттенка, что и на предыдущей картине. На третьем ярусе расположились четыре фигуры ростом пониже – все в разных позах, в разной одежде и с разными лицами. А внизу толпилось бесчисленное множество людей вдвое мельче, глядящих с одинаковым выражением, как зачарованные, – в их взорах читались восхищение и трепет. Лицо, которое изначально расчистил Се Лянь, как раз находилось на четвёртом ярусе.

В столь детально выписанном рисунке чувствовалась рука мастера. Принц некоторое время в изумлении разглядывал фреску, а затем спросил:

– Саньлан, ты… видел такое прежде?

– Я обошёл бо́льшую часть горы Тунлу и побывал почти в каждом храме Уюна, но уверен, что никогда не встречал подобного, – протянул Хуа Чэн.

– Не похоже, что этой картине две тысячи лет, – усомнился Се Лянь.

– Судя по тому, как она сохранилась, я уверен, что ей нет и ста.

– Допустим, здесь изображены Небеса, – указав на верхний ярус, начал принц, – потому что они возвышаются над всем сущим. – Затем настал черёд второго яруса: – Тогда это – наследный принц Уюна. В храме поклонялись ему – значит, он и должен быть центральной фигурой. К тому же он расположен ниже, чем Небеса, а тело его окутано таким же светом. – Дальше Се Лянь сразу перешёл к самому низу: – Люди нарисованы маленькими, с одинаковыми лицами – наверное, народ государства Уюн. – В заключение принц вернулся к третьему ярусу: – Но кто эти четверо? Выше народа, однако ниже наследного принца. Это может указывать на их статус: влиятельные чиновники, прославленные воины или…

– Гэгэ, смотри, от них тоже исходит божественное сияние, – заметил Хуа Чэн, подойдя на несколько шагов ближе.

Оно меркло по сравнению с соседним изображением, но всё же угадывалось.

– Это небесные чиновники, которых принц избрал себе в помощники после вознесения, – осенило Се Ляня, и он сразу подумал про Фэн Синя с Му Цином.

Принц обошёл храм и убедился, что остальные три стены не скрывают никаких посланий: они были выжжены дочерна, огонь не оставил на них живого места. Но кто нарисовал эту фреску? И для кого?

Одной картины явно было недостаточно, чтобы разгадать эту загадку.

– Давайте по дороге осмотрим другие храмы? – предложил Се Лянь. – У меня такое чувство, что эта фреска окажется не единственной.

– Я подумал о том же, – кивнул Хуа Чэн.

Вместе с Баньюэ, поддерживая Пэй Су, они вышли из храма, и только тогда принц вспомнил:

– Где генерал Пэй?

Тот хотел подышать свежим воздухом, но прошло уже много времени, а он так и не вернулся. Се Лянь окликнул его несколько раз – ответа не последовало.