Допив очередной бокал, кавалергард покрутил в руках пустую чашу. Задумчиво обронил.
— Может оно и к лучшему, что пока нет ни монстров, ни городов в руинах. Хоть разберёмся со всем спокойно. Потом всё одно, вылезут. А Сарматов… Много он чего сказал. Разного да занятного. Как всё, закончится, я в Тибет наверное слетаю. Проверю кое что.
Договорив, снова принялся наполнять бокал, а Голицын осторожно уточнил.
— О чём именно этот Сарматов рассказывал? Версия с Андреем Лаптевым подтвердилась? Замешан только он?
Оболенский замер, наблюдая за вином, которое быстро наполняло бокал. Завершив процесс ещё какое-то время молча постоял на месте.
— В деле с Чёрными, да. Но ты же вчера видел Ольгин дворец? Барьеры сияли на полную.
Ярополк непонимающе нахмурился ожидая продолжения, а кавалергард развернулся к нему и неожиданно усмехнулся.
— Пока твоя гвардия, вместе с Волконскими да людьми Дарьи, потрошили Чёрных, гренадёры забрали троих людей. Все из масонов, что императора в первые дни болезни посещали. Тихо взяли. Ни одного живого свидетеля не оставили. И знаешь, что самое интересное? Ольгин дворец так и стоит в режиме осады. До сих пор. Контуры на максимуме, а все солдаты стянуты к месту службы. Демид изготовился к смертному бою. То ли штурма ждёт, то ли сам что готовит, под прикрытием.
Князь Голицын свёл вместе брови и побарабанил по рукояти меча. Обдумал услышанное. Вздохнул.
— Значит и Хранителей тоже придётся под нож. Тяжко будет. А если в цитадели запрутся, да помощи просить у своих начнут, так вовсе кровью умоемся.
Оболенский махнул рукой.
— Не о том думаешь, Твоё Сиятельство. Лучше поразмысли, с чего они сейчас шевелиться начали? Что масоны, что Чёрные. Веками ж спокойно сидели, а тут понесло их в политес да заговоры. У пруссаков переворот, в Азии неспокойно, у нас вовсе гражданской войной пахнет. Сход не туда свернёт и всё большой кровью кончится.
Ответить ему Голицын не успел — в коридоре показалась мощная кряжистая фигура, в сопровождении десятка человек свиты, да пары своих отпрысков. В отличие от всех остальных, этот князь увидев лица скучающей парочки дворян, устремился не мимо, а прямо к ним. Они, в свою очередь, предупредительно сняли барьеры.
Через несколько секунд наступила пора объятий и крепких похлопываний, от которых трещали рёбра. И если к приветствию Голицына, князь Шуйский подошёл более формально, то вот Оболенского не пожалел. Обычный человек от таких «дружеских хлопков» уже давно рухнул бы на пол с переломанными костями и разорванными лёгкими. Даже прославленный кавалергард империи слегка морщился.
Наконец Симеон отступил на шаг назад, а за его спиной снова полыхнули барьеры, к которым присоединился ещё один — от бывшего владетеля земель Сибири.
— Вот такая значит у нас дружба, да? Когда Измир брали, я тебя позвал. Когда Стамбул в осаду взяли, позвал. Когда сарацин шли потрошить, снова позвал! И зачем, спрашивается? Как меня в казематы упекли, так ты про меня сразу и забыл, получается!
Оболенский нахмурился и отвёл взгляд.
— Помнил я. Только много ли сделаешь, сидя в башне? Сашка пробовал тебя искать. Не нашёл. Спрятали хорошо. Закрыли. Сила тебя не чувствовала. Младшие тоже пытались. Все, кто крови нашей верен, старались, как могли. Но заперли тебя так, что не отыскать и вовек было.
Подняв глаза на того, с кем вместе прошёл через добрый десяток войн и бесчисленное число сражений, продолжил.
— Простишь, Твоё Сиятельство?