Надо же было случиться, чтобы эта беседа достигла ушей держащегося поблизости Ло Бинхэ. Лицо юноши моментально потемнело.
Разумеется, Шэнь Цинцю не обратил внимания на перемены в выражении лица ученика – он как ни в чём не бывало уписывал лакомство, чувствуя себя зрителем, который сидит в кинотеатре и, поедая поп-корн и попивая колу, ждёт окончания рекламы. Ведь перед ним – Лю Минъянь, а значит, главный герой и главная героиня вот-вот окажутся в одном кадре! Как тут обойтись без потока искр в ознаменование зарождения романтических чувств?!
При виде того, как учитель уставился на Лю Минъянь, Ло Бинхэ невольно стиснул поводья с такой силой, что костяшки побелели.
«„Глаз не в состоянии объять эту красоту“? – кипятился он про себя. – Да учитель её физиономию толком не видел! А если б и видел, не может же она быть такой же красивой, как я?»
На самом деле это вовсе не было следствием самовлюблённости – Ло Бинхэ лишь правдиво судил о собственной внешности: он никогда не был склонен ни принижать себя, ни предаваться нарциссическому самолюбованию.
Время шло, а Шэнь Цинцю по-прежнему не мог оторвать взгляда от этой девчонки. Будучи не в силах этого вынести, Ло Бинхэ слегка подхлестнул лошадь и, поравнявшись с Лю Минъянь, одарил её лёгкой улыбкой:
– Шимэй Лю.
Та сперва удивлённо застыла, затем осторожно кивнула в ответ:
– Шисюн Ло.
«Вот оно! Вот оно!» – возликовал про себя Шэнь Цинцю.
Он и мечтать не мог, что однажды собственными глазами узрит прекраснейшую сцену романа: красавец-герой и его красотка-возлюбленная гарцуют друг подле друга. Не в силах противиться охватившему его предвкушению, Шэнь Цинцю высунул голову из повозки.
Боковым зрением Ло Бинхэ приметил, что учитель не только не сменил объект интереса, но и воззрился на девчонку с таким видом, словно на ней белый свет клином сошёлся. На чело Ло Бинхэ набежала тень, грудь стеснило, а зубы сами собой со скрипом сжались. Тем не менее юноша как ни в чём не бывало рассмеялся и принялся болтать, подгоняя лошадь, чтобы незаметно увлечь за собой Лю Минъянь. В конце концов они удалились настолько, что Шэнь Цинцю мог видеть их спины, лишь наполовину высунувшись из повозки, – только тогда он сдался, разочарованно откинувшись на сиденье.
Как он мог забыть: воркующая парочка никогда не думает о том, чтобы одарить светом своей любви третьего лишнего, а также других докучливых зевак. Однако этот мальчишка и вправду вырос, раз научился прятаться от старших, когда речь заходит об амурных делах… неужто и впрямь настало время для юношеского бунта?
Ущелье Цзюэди простиралось вдоль семи горных вершин, покрытых пышной растительностью. Помимо лесов, местность изобиловала прозрачными источниками, водопадами, скалами причудливой формы, потаёнными долинами и теряющимися в облаках пиками, чередующимися в произвольном порядке. Как и предполагало название – «глухой тупик», – со стороны казалось, что эта местность совершенно отрезана от окружающего мира, однако в следующее мгновение вы могли увидеть извилистую горную тропу, будто воплощающую собой принцип «безвыходных положений не бывает», с точки зрения Шэнь Цинцю, полезный не только для путешественников, но и для заядлых домоседов.
Согласно плану, участвующие в собрании Союза бессмертных молодые таланты выстроились в безупречное боевое построение вокруг огромной каменной платформы, расположенной перед входом в ущелье.
Среди участников тон задавали адепты четырёх главенствующих школ. Лидировал хребет Цанцюн, за ним следовали монастырь Чжаохуа, обитель Тяньи, а также дворец Хуаньхуа.
Из всех школ хребет Цанцюн считался наиболее многогранным. Каждый из его двенадцати пиков, имея свои сильные стороны, развивал определённые направления. Как и следовало из названий, монастырь Чжаохуа и обитель Тяньи представляли собой средоточия буддизма и даосизма соответственно. С дворцом Хуаньхуа дело обстояло сложнее, поскольку в его учении смешивались самые разные течения: его представители всецело овладели искусством исчисления судьбы[100] и поддерживали наиболее тесные контакты с миром простых людей. Пусть подлинный уровень их заклинательского мастерства был не вполне ясен, одно оставалось несомненным: эта школа была самой состоятельной из всех, а потому каждый раз выкладывала кругленькую сумму на организацию собраний Союза бессмертных.
Помимо этих мастодонтов, на собрание стекались представители бессчётных средних и малых школ; в конечном итоге число тех, кто выразил желание участвовать и прибыл к ущелью Цзюэди, перевалило за тысячу.
Пустота и безмолвие горловины ущелья внезапно сменились шумной толчеёй, распугавшей прежде не ведавших людского присутствия диких зверей. Куда ни брось взгляд, повсюду царило бурное оживление.
Вокруг входа в ущелье заблаговременно воздвигли высокие террасы, откуда не принимающие участия в состязаниях совершенствующиеся смогут без помех наблюдать за происходящим; на крышах трепетали пёстрые флаги всех собравшихся школ. Для глав наиболее влиятельных школ предназначались места на самом верху террас – туда и провёл своих спутников глава хребта Цанцюн Юэ.
ebooksa