Впереди мерцают факелы, значит, там больше места.
Я попадаю на поляну в саду – еще один внутренний дворик с маленьким фонтаном в центре – и медлю на краю.
Мой проводник проходит по квадрату, засыпанному черным гравием, и встает за спинку эбонитовой кушетки, на которой лежит женщина.
Лицо мужчины теперь не выражает ни единой эмоции, взгляд направлен в пустоту, руки сложены за спиной, плечи напряжены в постоянной готовности – он телохранитель.
Я замечаю также короткий кинжал у него на поясе, над завязками белой юбки.
Женщина, располагающаяся на кушетке в окружении роскошных подушек, качает головой, будто засыпает.
Это «она» меня звала? Кажется, ей все равно, что я пришла.
Мне поздороваться? Разбудить ее?
Я перевожу взгляд на моего проводника, но его лицо безмятежно, он не смотрит на меня в ответ.
Впервые с того момента, как я прошла сквозь железные ворота на Каштановой улице, мне становится действительно страшно, страшнее, чем когда Фрэнк Баум сказал мне зайти дальше. Я не контролирую здесь ничего, не знаю, как вести себя, не знаю, как вернуться в знакомый мир. Я никогда по своей воле не возвращалась в квартирку над Книжным и сейчас чувствую себя невероятно далеко от дома.
Переступаю с ноги на ногу, сжимая в руках ткань платья. Мой лучший выбор – молчание.
Оно длится лишь мгновение.
Женщина с трудом разлепляет веки, моргает и пытается сосредоточиться, затем подзывает меня плавным жестом.
– Вот ты где. Ты не должна меня покидать.
Я неуверенно делаю пару шагов вперед. Хотя, может, было бы умнее повернуться и сбежать.
– Иди. Сядь. – Она снова роняет голову на подушки.
Другой мебели я не вижу. Только факелы по краю и большая бронзовая чаша с водой на пьедестале.
Я подхожу ближе и сажусь на гравий.
Платье слишком сильно облегает мою фигуру. Я опираюсь на бедро и одну руку, пока горошины гравия пытаются продырявить мне кожу.
Я снова смотрю на стражника. Его равнодушная маска скривилась, брови подняты в ответ на мою неприличную позу.