Сумеречный Сад

22
18
20
22
24
26
28
30

Шесть золотых браслетов ползут по руке до самого плеча. Ушам тяжело, беспокойными пальцами дотрагиваюсь до свисающих с мочек подвесок. На груди расположились три параллельных ряда бирюзовых камней.

На моих плакатах начало двадцатого века выглядело по-другому.

Внезапно я вижу три пирамиды вдалеке ближе, четче. Я закрываю глаза, отбрасывая рисунки и фотографии рушащихся ступеней, на вершине Великой пирамиды осталась только потрепанная облицовка. Вместо этого передо мной то, какими пирамиды были когда-то по словам историков: белый сияющий известняк, уходящий вверх до золотого навершия, отражающего солнечные лучи.

Откуда-то из этого Сада звучит музыка. Не классическая или оперная и даже не джаз – все, что радовало меня в Саду на Каштановой улице. Я слышу шумную, древнюю музыку на неизвестных мне инструментах – смеси струнных и ударных.

Но ближе, чем музыка, раздается шорох шагов, и я резко оборачиваюсь.

Мост и охраняющие его сфинксы пропали. Вместо них я вижу невероятных размеров многоэтажное здание, пылающее светом факелов изнутри и снаружи, из-за чего квадратные входы сияют, как порталы в другой мир.

На ярком фоне выделяется фигура мужчины. Он обрит, верхняя часть тела не закрыта.

– А вот и ты, Кепри. Ты чего спряталась?

Быть этого не может.

Дежавю и неверие кружат мне голову. Так же меня впервые поприветствовал

Т. С. Элиот. И кажется, мужчина говорил на английском. Подразумевая, что меня здесь знают.

– Я… Я была…

Не могу ничего придумать, не знаю, чего от меня ждут.

– Она снова тебя звала. Поторопись.

Он разворачивается и пропадает в зелени с левой стороны, не издавая ни звука.

Я следую за ним, шагая медленно, будто в этом новом саду я впервые встаю на ноги.

Он быстро уходит вперед по извилистым дорожкам между листьями пальм и кустарниками.

Музыка стихает, словно мы уходим с вечеринки.

Я стараюсь не отставать. Что случится, если я его потеряю?

Как я вернусь на Каштановую улицу?