Над моей головой мириады серебристых звезд рассыпаны по самому темному небу, которое я когда-либо видела. Я откидываю голову назад и впитываю невероятный вид.
Когда шея начинает затекать, я возвращаюсь на дорожку из известняка, провожу рукой по мелким белым цветам, пытаюсь разглядеть, что дальше. Сколько же пространства вмещает в себя пустырь в центре города?
Дорога ведет меня к стене, но глаза поднимаются выше, и я вижу три силуэта, едва видимые на фоне черного неба.
Я резко останавливаюсь, простирая руки в поисках опоры, но тщетно. Осматриваю фигуры снова и снова.
Быть этого не может.
Глава 32
Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал;
цветы показались на земле; время пения настало…
Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
Почему-то, несмотря на сфинксов, Агату Кристи, мою историю о туристических плакатах – такого я не ожидала.
Пески пустыни в темноте становятся фиолетовыми, уходят в дымчатый горизонт, и там, где небо встречается с землей, высятся три силуэта – плотные, остроконечные, треугольные. Они красуются на любом плакате, начиная с тех, что висят в моем книжном, и приглашают посетить «загадочное чудо света».
Получается, что, пройдя через Сад, каким-то образом находящийся на Каштановой улице, я оказалась в Египте.
Пирамиды приветствуют меня, как гиды встречают сошедшего с самолета туриста.
Только я вышла из Сада.
Или я прошла сквозь плакат на стене Книжной лавки?
Ах, если бы Сэм смог это увидеть!
Усыпальницы фараонов стоят в Гизе почти пять тысячелетий. Хотя в моем времени то, что было пустыней, стало шумным пригородом многолюдного Каира. Неужели я отправлюсь на экскурсию с группой европейских туристов, путешествующих вокруг света? Я осматриваю новую часть сада в поисках моих элегантных людей с плакатов в магазине.
Мое платье порвано и открывает колени и ноги, наверное, оно будет смотреться вызывающе…
У меня внутри все сжимается, а сердце пропускает удар.
Пропало мое платье с цветами вистерии, вместо него тело облегает хлопковая ткань, спадающая к ногам в сандалиях с драгоценными камнями.