– Как зовут молодую госпожу? – спросил солдат.
– Хедвига, обычно Ядвигой.
– Хедвига, – повторил солдат. – Капризная или воинственная. Ей подходит. А что же она не замужем? Иль приданого мало?
– Женихи-то были, приезжали, много было. Сватов приезжали вереницы, что крестный ход. Вроде даже граф какой-то приезжал старый.
– И что?
– Да ничего, до сих пор не замужем она.
– Ну а дело-то в чем?
– Ну а я почем знаю?
– Ну а что говорили?
– Да ничего не говорили. Дура она, говорят. Давайте уже, господин, спать будем, мне вставать затемно, а еще сало для сапог найти.
– А еще тебе палку в виде меча выстругать и палку в виде копья и щит сплести. Плести-то умеешь?
– Плести – дело немудреное, все умеют. А зачем это?
– Чтобы не бездельничал.
– А когда это будет нужно? Завтра, что ли?
– Нет, к воскресной мессе, болван. Конечно же, завтра. Учить тебя буду. Ты ж хотел учиться?
– Хотел… завтра сострогаю.
Ёган замолчал. И Волков молчал.
Слуга вскоре заснул, а вот солдат заснуть уже не смог. В комнате было уже не тепло, а жарко, и от того, что ворочался с боку на бок, рука заныла, и мысли лезли в голову, и воспоминания, и лица, лица… Лица врагов, командиров, подчиненных, лица друзей и их могилы, и девица эта хамоватая, дочь барона. Как вспоминал про нее, так хоть вставай и за меч хватайся. Он и вставал, подходил к узкому окну, смотрел в темноту. Теплый ветер заносил в окно морось. Ёган храпел. Где-то далеко завыл волк, тут же в деревне ответила лаем собака, затем другая, и еще одна совсем рядом с замком, и сразу дружно, хором, отозвались собаки из псарни барона. Но, видимо, разбудили псаря, тот их успокоил, а Ёган все храпел. Солдат подошел к нему и пнул в ногу.
– Чего? – проснулся тот.
– Хватит храпеть, спать не даешь.