– Случилось что, аль в гости?
– Случилось! – я была одновременно радостной и грустной. Виви-то не знает, чем болен ее муж. – Но для начала я хочу поговорить с Джори, а он сам тебе все расскажет.
– Так нет его, в лесу он, с Гасконом. Вернется, не знаю, когда, обычно приходит до заката.
– Тогда скажи ему, когда вернется, чтобы немедля бежал ко мне, хорошо?
Хозяйка уперла руки в бока, склонив голову на плечо.
– Это что-то связанное с его болезнью, да?
– Виви, он сам тебе расскажет, – жалобно простонала я. – Не выпытывай.
– Скажу ему, – согласилась женщина.
Я попрощалась с Виви и, подхватив юбки, побежала по пыльной дороге к Уле.
Старушка сидела в кресле у распахнутого окна. Ветерок трепал ее седые кудри, и Уля куталась в теплую накидку.
– Здравствуй, – я приобняла бабульку за плечи, она тут же встрепенулась. Схватила меня за запястья, открыла рот, пошамкала губами, и глаза ее наполнились влагой. – Что-то болит? Мне казалось, тебе стало легче…
– А-а… – хриплый вздох сорвался с ее морщинистых губ. – Роб…
– Что? – мне показалось, что я ослышалась. – Ты что-то сказала? Давай еще, пробуй, ну!
Уля застонала, завыла и затрясла головой. Она пыталась заговорить снова, но у нее не получалось. Я же была спокойна – она почти произнесла какое-то слово! “Роб”… Она хотела сказать: “Роберт”? Значит, лечение идет успешно!
На кухне отыскала остатки каши в кастрюле, затопила печь, и, пока каша грелась, я ходила из угла в угол. Уля странно себя вела в тот раз, когда Роберт только приехал. И сейчас снова что-то хотела мне сказать о нем. Но при этом, когда мы во дворе жарили рыбу, старушка казалась умиротворенной. В голове крутилась какая-то мысль, но я никак не могла ее поймать. Она ускользала от меня, стоило мне только подумать о Роберте.
– Давай-ка пообедаем, да? – я присела на краешек кровати, поставила тарелку с кашей на колени.
Я кормила Улю с ложечки, и она съела все, что не могло меня не радовать. Все-таки бабульке становится лучше, а Роберту просто показалось.
– Еще пару недель, и ты сможешь внятно говорить, – пообещала я с улыбкой.
Старушка повернулась на мой голос, и ее сухонькие губы растянулись в улыбке. Я попрощалась с ней, прикрыла окно и отправилась дальше. Оставалось проверить Нюту с малышом, а к Барду зайду позже, когда Вероника поправится.
Дом Нюты встретил звенящей тишиной. Ярина тихонько впустила меня внутрь, тут же прижав палец к губам. На цыпочках мы прокрались на кухню, где за столом сидела белая, как полотно, молодая мать. Всклокоченные волосы она сегодня явно не расчесывала, под глазами залегли темные круги, а худенькие руки тряслись, когда она сжимала ими кружку с молоком.