– Ребятки, уходим!
Отпустив ноги отца, Сяо Луаньцзы и Сяо Ляньцзы на миг застыли, но увидели солдат и побежали им навстречу. К хлопкам выстрелов примешался крик кого-то из солдат:
– Ассасины здесь!
Чжу Восьмой коршуном рванулся к отцу, крики отца оборвались, и я поняла, что горло того сдавили длинные тонкие пальцы предводителя нищих. Поняла я и то, что задумал Чжу Восьмой: он хотел прикончить отца, чтобы сандаловая казнь не состоялась. Семерочка Хоу схватил меня за руку и потащил в другую сторону, на запад, но и оттуда нам навстречу бежала толпа управской челяди. Семерочка Хоу бросил обезьянку вперед, она с визгом вцепилась в шею управского, и мы тут же услышали, как тот пронзительно заорал от страха. Семерочка бегом потащил меня от дверей канцелярии к задней части судебного зала. Из канцелярии тоже выбежали управские. Доносившиеся из большого двора за аркой выстрелы, гудение огня и крики людей слились воедино, пахнуло кровью и гарью, и серебристый свет луны вдруг стал кровавокрасным.
Мы бежали по восточной дорожке на север, надеясь добраться до заднего садика и спастись бегством. Сзади доносился топот все большего числа ног, вокруг нас свистели пули. Когда мы добежали до небольшой кухоньки рядом с Восточным павильоном, Семерочка Хоу рухнул на землю и несколько раз перевернулся. Его рука, державшая мою, бессильно обмякла. На спине упавшего проступила отливавшая густо-зеленым кровь, горячая, словно только что выжатое масло. Я не знала, как быть, но тут меня схватила чья-то рука и потянула с дорожки. Боковым зрением я заметила промчавшихся мимо солдат.
Так я оказалась в личных покоях уездного в Восточном павильоне. А затащила меня туда его жена. Она сорвала с меня драную плетеную шляпу и халат, тут же свернула их и выбросила в заднее окошко. Подтолкнула меня к кровати с балдахином, заставила лечь и накрыла одеялом. Опустив с обеих сторон синий полог, жена уездного отгородила меня от внешнего мира, и стало темно.
Было слышно, как солдаты с криками пробежали в задний дворик, по обеим сторонам дорожки, впереди и позади женской половины, слева и справа от бокового дворика, крики расходились волнами по всей управе. Наконец, настал самый страшный миг: нестройный топот послышался во дворике Восточного павильона. Я услышала чей-то голос: «Ваше превосходительство, это личные покои уездного начальника!» Следом донесся звук, будто кого-то вытянули кнутом. Полог раздвинулся, под одеяло скользнуло холодное тело в легкой одежде и тесно прижалось ко мне. Я поняла, что это тело супруги уездного, тело, которое когда-то обнимал и мой любимый Цянь Дин. Следом раздался стук в дверь. Затем в дверь стали ломиться, и мы с госпожой обнялись. Я почувствовала, что ее тело дрожит, а мое дрожит еще больше. Я услышала, как дверь в комнату распахнулась. Супруга уездного отпихнула меня к краю кровати, плотно укрыла одеялом, а затем наполовину приоткрыла полог. Я понимала, что прическа у госпожи в беспорядке, одежда наполовину распахнута, словно она только что пробудилась ото сна. Послышался грубый мужской голос:
– Госпожа, по приказу его превосходительства Юаня ваш покорный слуга прибыл ловить убийц!
Госпожа холодно усмехнулась:
– Во времена моего деда Цзэн Гофаня, когда он водил войска в бой, для поддержания воинской выучки и борьбы за чаяния народа, отстаивались все устои и правила, была установлена жесткая дисциплина. В частности, военным запрещалось входить во внутренние покои. Похоже, его превосходительство Юань Шикай так обучил свои новые войска, что совсем в них былой выправки не осталось!
– Ваш покорный слуга никак не хотел обидеть госпожу, надеюсь, вы простите мне мою поспешность!
– Что значит хотел – не хотел? Что значит обидел – не обидел? Нужно ловить ассасинов – ловите, нужно смотреть – смотрите. Но помните, что вы такое себе позволяете лишь потому, что думаете, будто бы семейство Цзэн Гофаня пришло в упадок!
– Вы все правильно говорите, госпожа, но ваш покорный слуга – человек военный, я лишь подчиняюсь приказам вышестоящих!
– Отправляйся-ка ты к этому своему Юань Шикаю и вызови его сюда, хочу спросить, какое вообще может быть основание для того, чтобы врываться в мои покои? Глубокой ночью, в третью стражу, посылать солдат, чтобы они проникли во внутренние покои чиновника, унижать его супругу, губить ее репутацию – вот какой, оказывается, этот ваш Юань Шикай, сановник династии Цин? У этого его превосходительства Юаня дома разве нет жен и наложниц, сыновей и дочерей? Человек ученый предпочитает смерть унижению, а женщина готова сгинуть, но не допустить позора. Я с Юань Шикаем насмерть бороться готова!
Как раз в это время снаружи послышались торопливые шаги, и кто-то негромко сказал:
– Его превосходительство уездный вернулся! Его превосходительство вернулся!
Супруга в голос разрыдалась.
Уездный ворвался в комнату, переполненный чувствами:
– Супруга, никчемный я человек, заставил тебя так перепугаться!
4
ebooksa