Второй человек в черном. Пересаживали, пересаживали, кожу с попы на лицо переносили…
Чэнь Мэй. Вам и брови пересаживали?
Первый человек в черном. Пересаживали, пересаживали.
Чэнь Мэй. А брали волосы с головы или с лобка?
Второй человек в черном. Что-что? Лобковые волосы тоже можно на брови использовать?
Чэнь Мэй. Если вся кожа головы обгорела, то используют и лобковые. А если и лобковых нет, ничего не остается, как только гладким ходить, как лягушка.
Первый человек в черном. Да, так и есть, у нас никаких волос не осталось, лысые и гладкие, как лягушки.
Чэнь Мэй. В зеркало-то смотрелись?
Второй человек в черном. Никогда в зеркало не смотримся.
Чэнь Мэй. Мы, обгоревшие, зеркала больше всего боимся и больше всего ненавидим.
Первый человек в черном. Верно, как увидим зеркало – тут же разбиваем.
Чэнь Мэй. Ну а толку-то что бить зеркала? Вы же не перебьете витрины магазинов, мраморную облицовку, отражение в воде, не разобьете глаза, которыми смотрят на нас. Те, кто нас видят, могут вскрикнуть от испуга и убежать, а маленькие дети даже расплакаться. Нас обзывают привидениями, злыми духами, глаза людей – наши зеркала, поэтому все зеркала не перебьешь, лучше всего не показывать свое лицо.
Второй человек в черном. Да, верно, поэтому мы лица под вуалью и скрываем.
Чэнь Мэй. А вы о самоубийстве не помышляли?
Второй человек в черном. Мы…
Чэнь Мэй. Насколько я знаю, уже пять сестренок, пострадавших тогда, покончили с собой. Глянули в зеркало, и всё…
Первый человек в черном. Все из-за этих зеркал!
Второй человек в черном. Поэтому мы как увидим зеркало, так и разбиваем.
Чэнь Мэй. Я поначалу подумывала о самоубийстве, а потом перестала об этом думать…
Первый человек в черном. Жить-то лучше, плохая жизнь лучше хорошей смерти.