Она осторожно принюхалась и отпрянула. На глазах выступили слезы. Такого едкого зелья она еще не встречала.
– Это не для услады носа, сестра! Просто используй, вреда не посоветую, – усмехнулся он и с интересом наблюдал, как осторожно Лала капает густую темную жидкость на волдыри.
Попав на кожу, жидкость вскипала бурой пеной и тут же высыхала, забирая с собой боль. Лала открыла рот, а Шойду, уже не стесняясь, потешался над ней:
– Тебе многому придется научиться, сестра из Небесного Ока! Ваши провинциальные способы лечения давно устарели.
– Я теперь не гожусь в птичницы? – спросила Лала, когда последний волдырь был обработан и Шойду спрятал пузырек в карман плаща.
– Не знаю. Если бы Эржи пострадала, я не стал бы делиться с тобой снадобьем. Но она в порядке, поэтому попробуем еще раз. Шай не учил бесполезных мастеров.
– Что мне делать?
– Для начала убрать змееныша и никогда не приносить его сюда. Пойдем, я покажу тебе жилье.
Лала осторожно засунула Тика в карман и поспешила за Шойду. Небольшой купол за соколятней, почти полностью завитый ползучим крылоцветом, был разделен на две неравные части. Шойду провел Лалу в ту, что поменьше. Никогда прежде она не видела такой уютной комнаты. Вместо кровати – стопка тюфяков, вместо кресла – толстый мешок, набитый пухом, множество книг на полках, мягкий ковер песочного цвета, резной невысокий столик с причудливой мозаикой и такой же резной сундук у стены. Окно пропускало мало света – снаружи его плотно завил крылоцвет, но от этого было еще уютнее.
– Слуги живут на другой половине. Кухня там же. Я всех предупредил. Жду тебя перед вечерней кормежкой. Без змеи!
Шойду вышел так стремительно, что Лала не успела задать ни одного вопроса. Первым ее порывом было выскочить за ним и вдогонку узнать про вещи и Снега, но Тик самостоятельно выбрался из ее кармана и подполз к сундуку. На крышке его, как и на столе, была мозаика. На картине соколиная пара защищала гнездо от змей. Рука неведомого мастера так искусно изобразила битву животных, что Лале показалось, они движутся.
– Вот почему она напала на тебя. Она считает, ты опасен, но ведь это не так. – Лала погладила теплую золотистую головку анука и присмотрелась к его царапине. Несколько засохших капель крови – вот и все, что осталось на змеиной шкуре от когтей Эржи. Лала перевела взгляд на свой ожог. Рука не болела, но выглядела малоприятно. Нужен Шурн. Вернее, вещи, которые остались с ним. Пусть Шойду посмеивается над знахарством отдаленных оазисов, но Лала тоже кое-чему научилась за это время.
Легок на помине, Шурн столкнулся с ней в дверях. Он бегло осмотрелся, похвалил новое жилье, не спрашивая позволения, засунул хурджи в сундук, посоветовал прочесть книгу о содержании соколов, ткнув пальцем в самый яркий переплет на полке, и уже в дверях сказал, что все необходимое она может получить и спросить у слуг за стеной.
Перемена в поведении Шурна уже несильно удивила Лалу. Странный многоликий брат сейчас заботил ее меньше, чем обожженное запястье. Она тщательно обработала руку, наложила повязку, вздохнула с облегчением и взяла книгу, на которую указал Шурн. Тюфяки оказались еще мягче, чем выглядели, и в этом крылось их коварство. Лала успела прочитать только три страницы введения в науку содержания почтовых соколов, и тут буквы поплыли по странице, превратились в крошечных птиц и улетели в окно. А она мягко и основательно утонула в самом пустом и здоровом сне, который только может быть.
Голос Шойду проник к ней в сон, как тяжелый стук в дверь.
– Лала! Лала! Да проснись же ты!
Он стоял на пороге, не решаясь перешагнуть через анука. Змей вытянулся перед ним золотой границей, оберегая хозяйку и новое жилище.
Пока она собирала мысли и ощущения в единое целое, Шойду не отрывал глаз от маленького охранника.
– Удобный страж. Полезный.
– Простите. – Лала наконец взяла Тика и переложила на мешок. Шойду, впрочем, не стал входить.