Вспомни меня

Как только мы минуем свет от парковки, перед нами простирается черная и огромная пустыня. Тени колючей груши и юкки виднеются в темноте. Что-то проносится по земле. Впереди виднеется вход в шахты. Откуда-то изнутри падает свет, но снаружи ничего нет: нет никаких людей, как Марко говорил в прошлый раз. Вместо этого фонари на столбах окружают пустынный участок к востоку от шахт. Кучи земли насыпями усеивают пустынный пейзаж. В ночи раздаются звуки скрежета и ворчания. Люди что, копают?

Я жестом велю Мануэле держаться позади меня, а затем, пригнувшись, ползу в сторону звуков. Когда мы подбираемся ближе, становится ясно, что люди действительно копают. Горизонт усеян небольшими насыпями. Рядом с ними – неглубокие ямки, а между ними – деревянные ящики. Я вижу, как кто-то вытирает вспотевший лоб, в руке у него садовая лопата. Затем они поднимают что-то из ямы и кладут в соседний ящик, держа предмет так, словно он может разбиться, когда они опустят его вниз.

Что они могут собирать посреди пустыни?

По обе стороны от рабочих двое мужчин стоят на страже. Они повернуты ко мне спиной, но по их движениям я вижу, что они держат что-то в руках, похожее на оружие. Между ними, скрестив руки, стоит мэр, сверкая солнцезащитными очками.

Мануэла врезается в меня, когда я останавливаюсь.

– Что ты делаешь? – шипит она, и я прикладываю палец к губам, делая ей знак замолчать. Я указываю на заросли и прячусь за ними.

Но Мануэла не останавливается – она продолжает пробираться.

– Мануэла, – шиплю я, пытаясь привлечь ее внимание. Она машет мне рукой и прижимается так низко, что, должно быть, касается животом земли. Она продолжает продвигаться вперед, все ближе и ближе.

Что она делает? Из-за нее нас поймают. Я едва ее вижу в тусклом лунном свете, но это не значит, что мэр не уловит движение краем глаза и не повернется в нашу сторону. Это не значит, что он не увидит…

Ее обувь.

Мое дыхание сбивается. Я не заметила раньше, потому что она ехала позади меня. Но теперь, когда Мануэла приближается к фонарям, освещающим шахту, я отчетливо вижу. На ее кроссовках по бокам нашиты кремово-белые свуши Найк[17]. Это предназначено для того, чтобы, когда ты едешь на велосипеде в ночное время суток, люди точно могли тебя заметить.

Они были разработаны, чтобы отражать свет.

Я прикусила губу, чтобы сдержать ругательство. Надо было тщательнее проверять, во что она одета. Надо было надеть все черное. Надо было лучше планировать.

Мы не должны были приходить.

– Мануэла, – шепчу я, но она уже не слышит. Она продолжает красться вперед, не обращая ни на что внимания, останавливаясь только тогда, когда оказывается в опасной зоне видимости, низко пригибаясь за пустынными растениями. Белый свуш на кроссовках светится при каждом ее движении, отражая освещение, расставленное вокруг места, где копают люди.

Мой пульс учащается. Перед глазами начинает расплываться. У меня появляется внезапное ощущение, будто я падаю, все проносится мимо и тает. Вспышка боли пронзает голову.

Большая Медведица. Руки впиваются мне в спину. Рука, полная песка, чтобы помочь мне вспомнить.

Я чувствую, как моя рука тянется в карман, словно пытаясь что-то схватить, но там ничего нет.

К чему я только что тянулась?

Я кладу руку на землю, чтобы успокоить в голове это ощущение качающегося маятника.