– Выключите прожекторы, – говорит он.
– Зачем…
– Просто сделайте это.
На них обрушивается темнота. Картинка с камеры Галика чернеет – за исключением одной яркой точки, пульсирующей в темноте ровным изумрудным ритмом. Прямо в том месте, где расположен один из невидимых теперь не-глаз.
– В этой штуке светодиод, – тихо говорит Галик.
Морено включает прожекторы. Мигающая звездочка теряется за высококонтрастной светотенью. "Пинагор" приближается с новой целеустремленностью; из его брюха выдвигается манипулятор, словно лапка богомола, когтистые пальцы тянутся к вялому существу. Касаются его.
Внезапно кальмар сжимается и отпрыгивает, уносится на реактивной струе во тьму.
Галик хмыкает.
– Кальмар Гумбольдта, – говорит ему Морено. – По крайней мере был изначально. Устойчивый к низкому содержанию кислорода.
– Но его…
– Подправили. Добавили целый пучок нервных тяжей в глаза. Никто не говорит, что они должны передавать зрительную информацию. Присоедини подходящие сенсоры – и узнаешь что угодно. Кислотность. Соленость. Только назови.
– Значит, это что-то вроде… живого датчика состояния окружающей среды.
– Так я полагаю.
– И он не ваш.
Морено фыркает.
– А чей же?
– Понятия не имею, – говорит Морено. – Но посмотрим, куда он сбежал.
Она нацеливает сонар, подбирает диапазон. Кальмар – чем бы он ни был – на таком расстоянии не регистрируется. Однако есть кое-что иное. Вдалеке, на самой границе зоны видимости сонара, что-то отдает призрачным эхом.
– Похоже на выступ, – замечает Галик.
– Еще чего. Слишком ровные края.