Кинжал Клеопатры

– Так, Том…

– Это из-за нее они напали на Фредди! Сует свой нос туда, где ей не место. Женщине не подобает делать такие вещи!

– Хватит! – раздался голос у него за спиной, и в дверях появился Джеймс Гордон Беннетт. Элегантный, как всегда, он прикрепил бутоньерку с красной гвоздикой к нагрудному карману своего сизо-серого сюртука.

– Прошу прощения, мистер Беннетт, я вас не заметил, – сказал Баннистер.

Издатель махнул рукой.

– Не бери в голову, Том. Почему бы тебе не съездить в Белвью? Мы все беспокоимся о Фредди. Пошли телеграмму о его состоянии, если захочешь, – добавил он, вкладывая немного денег в руку Баннистера.

– Да, сэр, – сказал фотограф и скрылся в коридоре.

– Что ж, – сказал Беннетт, поворачиваясь к Элизабет, – вот что получается, когда женщина пытается выполнять мужскую работу.

Лицо Фергюсона покраснело.

– Вы хотите сказать, что ее следует отстранить, сэр?

– Вовсе нет. Я просто указываю на то, что это будет не последнее подобное обвинение, с которым она столкнется. Препятствий много, – сказал он Элизабет. – И вы можете обнаружить, что они исходят как от друзей, так и от врагов. Вопрос, который вы должны сейчас задать себе, заключается в том, готовы ли вы встретиться с ними лицом к лицу.

Неделю назад Элизабет без колебаний ответила бы утвердительно. Но сейчас, под пристальными взглядами двух мужчин, она почувствовала себя маленькой ненужной девочкой. Она вспомнила, что говорил ее отец: «Когда сомневаешься, пережди».

Вздернув подбородок, она встретилась взглядом с Беннеттом.

– Если я сейчас не буду готова, то никто никогда не будет готов.

Глава 56

В библиотеке он был невидим. Будучи тихим и ненавязчивым, он растворился в стеллажах, как тень. Женщины проносились мимо него, не имея ни малейшего представления о том, в какой опасности они могут оказаться. Запах их волос, шелест юбок, легкое дуновение воздуха, когда они проходили мимо, – все это приводило его в неописуемый трепет.

Он разглядывал популярные десятицентовые романы на библиотечных полках с такими названиями, как «Она подобна розе», «Жена только по названию» или «Разбитое сердце» и «Прощай, милая!». От одного взгляда на них ему становилось дурно. Он с отвращением отвернулся. Любовь была выдумкой, фантазией, придуманной людьми, которые вели пресную, осторожную жизнь и верили лжи, которой их кормили в этих отвратительных книгах.

Убийство, однако, было чем-то совершенно иным. Убийство было реальным. Это был очевидный факт: человек когда-то жил, а потом его не стало. Это заставляло его чувствовать себя живым – настоящим. Убийство людей дало ему ощущение свободы действий: он мог оказывать влияние на мир. На самом деле он мог бы изменить ход истории. Последствия убийства расходились во все стороны, как рябь на поверхности пруда, когда в него бросают камешек.

Он проскользнул в знакомую секцию стеллажей, где провел много счастливых часов, просматривая тома по Древнему Египту. Слегка пробежав пальцами по переплетам, он выбрал самое любимое, которое практически выучил наизусть: «Боги и богини Древнего Египта». Он выбрал свою следующую богиню. На этот раз он будет действовать с большой осторожностью. Она должна быть подготовлена, ухожена, образованна. Дар этой книги стал бы первым посвящением в ритуал. Он вздохнул, прижимая книгу к груди, представляя ее лицо, ставшее теперь таким знакомым, когда она увидит книгу.

Позже, дома, он улыбался, расчесывая волосы перед зеркалом, аккуратно разделяя их на пробор и добавляя немного геля с ароматом лайма. Он жил около самого большого пруда в Северной Америке. Все, что оставалось, – это найти побольше камешков, чтобы бросить в него, а затем наблюдать, как рябь распространяется по всему обществу. Это была сила, единственная истинная сила, которой обладал он или кто-либо другой, способность контролировать жизнь и смерть. И это была сила, которой он пользовался со все возрастающим мастерством.