Мгновение вечности

Несмотря на то что я была занята собственной лошадью, мой взгляд как магнитом притянул дикий галоп этих двоих. У меня было такое чувство, как будто Блейк слился со своим конем, когда он мчался по пологому склону к верхушкам деревьев вдалеке. Его темные волосы развевались на ветру, и он плотно прижался к спине жеребца, чтобы как можно сильнее уменьшить сопротивление воздуха. Когда Январь увидела, что жеребец уже далеко впереди нас, она тоже не удержалась и галопом поскакала за ним. Я знала, что, применив силу, могу только помешать ей, и вместо этого отпустила поводья. На мгновение Январь подалась вперед, и я наслаждалась всплеском адреналина, когда навстречу мне взвился ветер и лошадиные копыта простучали по свежей траве.

Двигаясь вниз по склону, Январь преследовала Блейка и его жеребца, а я плотно прижимала свои бедра к ее телу. При этом я чуть наклонилась над ее шеей. Грива лошади хлестала меня по лицу, и я чувствовала, как во мне поднимается безграничное чувство свободы, и больше всего на свете мне хотелось громко закричать. Как только я полностью подчинилась ритму животного и внутренне отпустила поводья, мне показалось, что я могу летать. Решение приехать сюда, поездка в Корнуолл, рассказы о Грин-Манор и странные события с Блейком и Престоном – все это отступило на второй план и потеряло смысл. Все, что имело значение, – это биение моего сердца, свист ветра, теплые солнечные лучи на моей коже и запах лошади подо мной. Как я могла так долго обходиться без этого?

Наконец я увидела, как Блейк осадил свою лошадь, и одним плавным движением дал Январю понять, что ей тоже следует притормозить. На этот раз она не сопротивлялась, и я, счастливо улыбаясь, похлопала ее по шее, прежде чем мой взгляд скользнул к Блейку, который, развернувшись на своей лошади, наблюдал за мной, жмурясь. Несмотря на дикую езду, он не запыхался и выглядел почти так же отстраненно, как и раньше.

Несколько локонов упали мне на лицо из-за ветра, и я автоматически расправила плечи. Дядя Эдгар снова уговорил его провести время со мной, и только потому, что поездка вызвала у меня чувство счастья, это еще не означало, что то же самое касается Блейка.

– Январь и правда самая спокойная лошадь у нас, – здраво заметил он.

– Я просто дала ей волю, – сказала я и не была особо уверена, следует ли воспринимать замечание Блейка отрицательно или положительно.

Блейк посмотрел на кобылу.

– Ты, кажется, пробуждаешь в ней другую сторону.

Поводья свободно лежали у меня в руке.

– И… это плохо?

– Этого я пока сказать не могу. – Он перевел взгляд на меня так, словно имел в виду не только кобылу.

На мгновение эти слова и их смысл зависли между нами, и я почувствовала, как на моих щеках проступает румянец.

– А ты ездишь совсем не так плохо, как я думал, – добавил он в следующий момент, соскальзывая с седла.

– Ты тоже не так плох, как я думала, – возразила я, считая, что заметила веселый блеск в его глазах.

– Слезай, тут мы немного погуляем. – Его голос прозвучал так уверенно, что я просто сделала это. Только стоя перед ним на лугу, между лошадьми, я поняла, что он снова отдал мне приказ.

Блейк взял поводья своего жеребца и указал головой в сторону темно-зеленой границы деревьев, верхушки которых возвышались перед нами.

– Куда мы идем? – спросила я, следуя за ним по буйно разросшемуся лугу к деревьям. Январь подняла голову, раздувая ноздри.

– В лесу есть место со свежей травой, которую любят лошади. – Блейк большими шагами направился к деревьям. – Январь разозлится, если я не дам ей поесть там.

От мысли о том, что Блейк делает что-то, чтобы не разозлить свою лошадь, я улыбнулась.

– Чем еще ты обычно занимаешься? – спросила я его, чтобы прервать тишину, пока мы шли бок о бок. – Я имею в виду, кроме езды на мотоцикле, ссор с Престоном и исполнения лошадиных желаний?