– Можем их поделить.
– Как хочешь. Надо было тебя спросить, но все так быстро закрутилось.
– Ничего страшного.
Вместе выгружаем привезенные продукты, и я делаю первые выводы о том, чем мы будем ужинать следующие два дня.
– Один раз картошка, второй – макароны?
– Один раз картофельные оладьи, второй – макароны под сливочным соусом. Эмми нравится только соус с кукурузой и горохом, но еще есть ветчина.
– Звучит здорово. Я тоже могу что-нибудь приготовить. Просто скажи мне, что Эмми совсем не ест.
– Лучше сама у нее спроси. – Нилл ставит рядом с плитой бутылку красного вина. – Предлагаю еще прогуляться, пока не стемнело, а потом садиться за стол.
– Хорошо.
Как я и думала, малышка сидит в нише у окна в гостиной. Рядом с ней на подушке лежит Нобс, второй подушкой Эмми его накрыла. Она закуталась в плед, и легко вообразить, как еще недавно девочка задумчиво смотрела в окно, прежде чем услышала наши шаги по лестнице.
– Эмми, есть настроение еще разок взглянуть на сам остров? – непринужденно спрашивает Нилл, и она, как обычно, без единого слова вынимает Нобса из подушек и сразу встает.
Я не выдержу шесть дней наблюдать за тем, что происходит между Эмми и Ниллом, и не задавать вопросов. Пока продолжаю размышлять об этом, мы закрываем за собой дверь маяка и отправляемся на прогулку по острову. Вероятно, у меня все-таки получится что-то предпринять, стать чем-то вроде проводника между ними. Даже если Нилл за последние годы мало заботился о дочери, обязательно отыщется путь, как им вновь обрести друг друга. Разумеется, при условии, что причина лишь в том, что отец мало присутствовал в ее жизни.
И вновь я задаюсь вопросом, что с матерью Эмми. Не может же ей быть наплевать, что дочь живет у человека, который ей хоть и отец, но к которому она совершенно не привязана.
Спрятав руки в карманах куртки, я так и иду, задумавшись, рядом с Ниллом, пока не становится невозможно и дальше игнорировать искрящееся море, солнце и бледно-голубое небо. Перед нами бежит Эмми. В который раз она собирается погладить овечку, но те отпрыгивают еще до того, как девочка успевает к ним приблизиться. И когда наконец подходит к животному, которое моментально не пускается в бегство, малышка останавливается в нескольких метрах от него.
– А овцы кусаются? – кричит она.
– Нет, они вообще не могут тебя укусить, – отвечает Нилл. – У овец зубы только снизу, а сверху их нет. Можешь спокойно ее погладить. Если она не захочет, то просто отойдет.
Один шажок за другим, Эмми подкрадывается ближе к овечке, которая невозмутимо щиплет травку. А затем детская ручка аккуратно погружается в толстую шерсть.
Овца поднимает голову и поворачивает ее в сторону Эмми, которая испуганно отдергивает руку и издает что-то вроде радостного визга, когда зверек вдруг скачет прочь.
Нащупав ладонь Нилла, я не спускаю глаз с малышки в ожидании, что она оглянется на нас. Когда она все-таки это делает, у нее появляется не совсем еще улыбка, но непривычно счастливое выражение на лице.
– Овечка, – говорит она, – я ее погладила.