Осторожно приближаюсь к кровати. Пружины матраса негромко скрипят, когда я устраиваюсь возле девочки, внимательно следя за тем, чтобы до нее не дотрагиваться.
Какое-то время мы просто лежим, я пялюсь в потолок и краешком глаза наблюдаю за сгорбленной спинкой ребенка. И что теперь?
Как бы мне хотелось, чтобы в этот миг она повернулась ко мне, обвила своими тоненькими ручками, прижалась лицом к моему плечу и позволила себя обнять. Но ничего такого она не делает.
– Эмми… – едва слышно начинаю я, сама не представляя, куда это меня заведет. – Мне жаль, что твоей мамы здесь нет. – Встать бы сейчас и открыть окно. Возможно, под шум прибоя подобный момент стал бы проще.
А нельзя просто съездить к этой Каре? Но что, если она окончательно разорвала отношения с Ниллом и дочерью? Если мама Эмми вовсе не желает ею быть? Я не хочу возрождать в девочке надежды, которые потом не в силах буду исполнить.
– Может, мама еще меня заберет, – Эмми произносит это настолько тихо, что кажется, будто она шепчет Нобсу в его длинное ухо.
Меня захлестывает горячая волна злости. Ненавижу. Ненавижу матерей, которые бросают своих дочерей. Ни с того ни с сего возникни сейчас в этой комнате Кара, не знаю, я просто передала бы ей Эмми и ушла с дороги или наорала бы на нее. Скорее, наорала бы. Так же как иногда кричу на свою маму, когда речь заходит о Пиппе, пусть мне и ясно, что это бесполезно, потому что каждая ссора завершается лишь тем, что она тщательнее отшлифовывает свою маску.
Можно ли мне хотя бы притронуться, приласкать Эмми?
От негромкого стука в дверь спальни, которую оставила приоткрытой, я вздрагиваю.
– Ужин готов, – мягко сообщает Нилл. – Кто-нибудь из вас хочет кусочек пиццы?
Возле меня шевелится Эмми. Она выпрямляется с Нобсом в руке, ползет к изножью кровати, слезает с нее и пересекает комнату, обойдя отца. Секунда, и мы слышим ее шаги по ступеням, ведущим на кухню.
Медленно выдохнув и на мгновение зажмурившись, я тоже поднимаюсь. Нилл так и стоит в дверях, лицо его выглядит сероватым. Услышал последнее предложение Эмми?
«Мы все испортили», – говорит его взгляд.
Да, без сомнений, испортили. А ведь все так многообещающе начиналось.
В общем и целом мы мало разговариваем этим вечером. На вопрос, какой была на вкус пицца, я бы не ответила, едва дожевав последний кусок, и у Эмми – ничего удивительного – тоже нет аппетита. Изначально я планировала сегодня утром, что, невзирая на теплое время года, мы будем разжигать огонь в дровяной печи и по вечерам немного читать вслух, но на мой осторожный вопрос девочка заявляет, что Нобс устал.
Она самостоятельно натягивает через голову ночную рубашку, которую приготовил ей Нилл, так же самостоятельно чистит зубы и наконец в носочках залезает в постель. Мы объясняем, кто где будет спать, что она молча принимает к сведению, и на наше «спокойной ночи» не удостаиваемся ответа.
Гнев, который недавно загорелся у меня внутри, с тех пор накаляется с каждой минутой, распаляется мной сильнее и сильнее. И, когда мы на миг задерживаемся на площадке перед спальней, мне приходится контролировать себя, чтобы здесь и сейчас язвительным тоном не швырнуть Ниллу под ноги все накопившиеся вопросы. Вместо этого я разворачиваюсь и спускаюсь по лестнице вниз, в гостиную. Уверенность, что он последует за мной, позволяет упрямо смотреть вперед, пока я не останавливаюсь посередине комнаты перед диваном и не слышу щелчок дверной ручки. Теперь можно оборачиваться.
– Раз уж мы будем жить здесь вместе еще пять дней, ты должен как минимум рассказать мне, что происходит на самом деле. Почему Эмми так замыкается в себе? Где носит ее мать? Она вернется? Планирует время от времени навещать дочь? Честно, вы хоть раз задумывались о том, как из-за всего этого себя чувствует Эмми? – выпаливаю я.
Слова звучат куда резче, чем хотелось, но сейчас мне все равно. Передо мной стоит единственный человек, на которого в данный момент можно возложить ответственность за случившееся с Эмми. И пускай я до сих пор не видела, чтобы Нилл проявлял по отношению к ней что-то иное, кроме внимания и заботы, как ни крути, а он виноват хотя бы в том, что не может утешить дочь, быть рядом с ней, пока эта пародия на мать шляется где-то по белому свету!
Клянусь себе, что на этот раз не стану отвлекаться на чувства к Ниллу, а он в это время проходит мимо меня и тяжело опускается на диван. Карие глаза кажутся безжизненными, когда он отвечает на мой взгляд.
ebooksa