Империя вампиров

– «Все аки на небе, так и на земле – деяние длани Моей», – ответил я.

– «А все деяния длани Моей происходят из замысла Моего». – Логан осенил себя колесным знамением, закончив за меня цитату из Заветов. – Отлично сказано, малой.

– Бывают у меня озарения.

Привратник глянул на меня уголком глаза и тепло улыбнулся.

– Знаешь, де Леон, а ты ведь совсем не сопляк из захолустья, каким тя остальные тут выставить пыжатся. Славный ты малый. Для милахи-овцедрала с севера.

– Merci, добрый привратник.

Логан подмигнул мне.

– Эт точно, малой.

На конюшне, как обычно, было еще темно, а у входа меня ждали тачка с лопатой. Лошади капризничали, но я списал это на падающую с неба звезду. Оставив тачку с фонарем у первого стойла, я пошел вдоль прохода к Справедливому. Конь при виде меня зафыркал и забил копытом. Я угостил его сахарком и обнял, прижимаясь своей гладкой щекой к его, шерстистой.

– Светлой зари тебе, дружок.

Справедливый заржал и стал принюхиваться к моей блузе, и тогда я со смехом дал ему еще припрятанного сахарку. Потом, покатив тачку в главный загон, бросил опасливый взгляд на порченых под потолком. Связанные серебряными цепями, они висели тут, чтобы наши скакуны привыкали к запаху нежити, но любовью-то к ним животные все равно не проникались. Правду сказать, за две недели, что я ходил под ними, они и мне нервы помотали. Оба были мужчинами: один, тот, что постарше, упитанный; другой – тощий и оборванный, погиб лет в семнадцать. Стоило мне скинуть блузу и взяться за лопату, как они впились голодными взглядами мне в глотку. Дерьма в каждом стойле было навалом, и работать предстояло быстро, иначе, опоздай я на утреннюю мессу, наказание мое только усугубилось бы.

Я успел вывезти семь нагруженных тачек, когда вампир напал.

Если бы меня не предупредили, история окончилась бы гораздо быстрее. Но когда тень влетела в ворота конюшни, метя мне в спину, Справедливый заметно испугался и вздрогнул – вот я и обернулся. Потому-то, когда чудовище врезалось в меня и повалило на пол, его клыки впились не в горло мне, а в плечо. Я же, ревя и отбиваясь кулаками, узнал нападавшего.

Вивьен ля Кур.

Вампирша глубже вонзила клыки в мою плоть. Я снова взревел и врезал ей по башке локтем наотмашь, и мы покатились в грязи. В неистовстве она схватила меня за шею. Я попытался сбросить ее, но – Боже Всемогущий! – она была сильна. Вжав меня лицом в грязь, глотнула моей крови. Тут меня охватил восторг, дарованный поцелуем: по коже побежали мурашки, в венах зазвенело, – и я понял, что надо лишь закрыть глаза и отдаться, позволить себя выпить, поглотить целиком.

Какое же это было искушение: умереть в блаженстве, а не в мучениях.

И я подумал: смогу ли я?

Захочу ли?

Раздался звук удара и влажно хрустнула кость. Ля Кур с воплем отлетела назад и врезалась в одну из подпорок. Я же, открыв глаза, увидел над собой Справедливого: ноздри раздуты, глаза дикие. Спасая меня, он выбил дверцу стойла и врезал копытами по ребрам вампирше. Жуткое блаженство ее поцелуя развеялось, и я осознал, что чуть не умер. И когда с трудом, обливаясь кровью, встал на ноги, кровавый рай сменился моим старейшим и дражайшим другом.

Ненавистью.