Не братьев, а друзей.
С пылающего неба сыпал снег. Я крался монастырскими дворами, а в окнах кругом зажигался свет, и в них мелькали силуэты людей, смотрящих в небо. На конюшни я должен был отправиться еще только через час, и больше всего мне хотелось поспать. Но у казармы я замер, словно статуя ангела в соборной галерее.
Впереди, во мраке, темнел силуэт человека.
Из дверей оружейной украдкой выбрался юноша в черном плаще. Я затаился, чтобы меня было не видно, у Перчатки, а он задрал голову и посмотрел на чудо в небе… при священном свете которого я разглядел наконец его лицо.
Аарон де Косте.
После отбоя инициатам покидать казарму запрещалось, и пусть я сам был повинен в нарушении правил, при виде Аарона волосы у меня на загривке встали дыбом: надвинув капюшон на лицо, он юркнул обратно в казарму. Я не забыл нашу ссору в Перчатке, и в голове еще звенела его угроза о том, что мне стоит остерегаться. Зачем этот говнюк ходил в оружейную?
Проверив двери арсенала, я обнаружил, что они заперты. Прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Как же быть, подумал я. Если де Косте сейчас вернется прямиком в кровать, то мой приход он точно не проморгает и наверняка сдаст меня. Я решил поискать укрытие и переждать оставшийся мне до работы час в другом месте.
В соборе.
Я пробрался в храм через двойные двери в восточной стене, предназначенные для живых и для восхода, и затаился в алькове рядом со свечами. В соборе мне всегда становилось спокойно, в его тиши во время молитвы дышалось свободно. Я поднял взгляд на окно в виде семиконечной звезды, на вытравленные в цветном стекле образа мучеников, задержался на Мишон: облаченная в броню, она вскинула Грааль и вела за собой армию праведников. Я все еще размышлял о падающей звезде, когда услышал в темноте тихий звук, сообщивший мне о том, что я здесь не один.
Кто-то плакал.
Я прищурился, вглядываясь в озаренную бледным светом судьбоносной звезды мглу, и перед алтарем, в переднем ряду, разглядел стоящую на коленях фигуру. Лица было не видать, но глаза бледнокровки дали разглядеть волнистые рыжевато-каштановые волосы, а уши – опознать тембр голоса.
Сестра Ифе. Помощница серафима Талона.
Она плакала, склонив голову, и ее всхлипы эхом отражались от чернокаменных стен. Я не знал, что стало причиной ее слез, но ей явно было плохо. Впрочем, спросив сестру, в чем ее печаль, я выдал бы свое присутствие. И пусть она была добра ко мне, я все же решил сидеть тихо и слушать. Заговорила она за весь час лишь однажды, когда жалобно взмолилась статуе у алтаря. Крепко обхватив себя руками поперек живота, сестра вопрошала:
– О благая Дева-Матерь, яви мне истину: проклятие ты ниспослала мне или благо?
Я сидел тихо, как могила. Наконец пробили первые колокола, призывающие поваров в кухню. Сестра Ифе оправила волосы и постаралась хоть немного успокоиться. И пока она меня не заметила, я выскользнул в ночь за дверями собора. Обогнув фонтан с ангелами, покинул предел храма и поспешил к привратнику Логану у подъемника.
Худой таращился в небо, где все еще бледно светила звезда.
– Видал, малой?
–
– Ты как смекаешь, к добру это аль к худу?
Я подумал о плакавшей в соборе сестре Ифе, о том, что Хлоя говорила, будто все это предначертано Богом, и как играл на лице Астрид бледный свет падающей звезды.
ebooksa