Империя вампиров

Вырос он, подобно большинству речных городов, из рыбацкой деревушки, а прославился как родина четвертого мученика, самого святого Клиланда. Не человек был, а помойка, по всем статьям: когда напьется – затевает драку в таверне, но при этом был не дурак устроить резню для армий. Когда ему во сне явилась Дева-Матерь, он собрал войско набожных фанатиков и отправился в Оссвей, неся западным язычникам Единую веру.

И разумеется, помер, был причислен к лику мучеников и всякое такое. Погиб в славной битве против объединенных оссийских кланов. Ну или подавился куриной косточкой во время попойки по случаю победы. Тут уж смотря что ты читал. Однако прежде он успел мечом загнать полстраны в новую веру и понастроить обителей в честь Девы-Матери, которые стоят по сей день. В награду за праведную бойню Вседержитель вручил Клиланду ключи от преисподней, и этот здоровяк по сей день стережет кошмарные врата. Если считаешь, что доверить охрану бездны тупоголовому мудаку, который не знает, с какого конца жрать курицу, это ужасная мысль, то я с тобой полностью согласен.

Его родины мы достигли к концу второй ночи, зайдя в переполненную гавань. Редуотч, может, и вырос из деревушки, но сейчас это был форт, одна из гордостей империи. Расположился он на широком острове посреди Вольты, а его стены были сложены из красной речной глины, отсюда и одно из прозвищ: Алый Город. Его дома лепились друг к другу, громоздясь слоями, а горожане жили друг над другом, как крысы в дьявольском лабиринте. На востоке высился зловещий замок, пронзавший небо башнями; на севере, точно мать, следила за родным городом мученика церковь его имени.

Чувствовал я себя как никогда паршиво: от жажды припекло так плотно, что весь мир кругом утопал в алом. Диор поблагодарила от моего имени капитана Карлайла, а тот, когда я прошаркал мимо, пряча лицо за патлами, окинул меня взглядом, в котором мешались жалость и страх. Кругом я слышал запах крови и буквально ощущал ее вкус.

Кровь.

И все же я не растерял мозгов, заметил, как Диор по пути к пристани коротко кивнула грязному малому с баржи. Последний раз, когда я видел этого парня, он лежал на коленях у своей женушки, умирая от заражения. С первого же взгляда было видно, что сломанная нога у него теперь прямей копья, да и запаха гниения я не уловил. Когда мы ковыляли мимо, он поклонился, положив руку на сердце. Его жена обливалась слезами, а дочь осенила себя колесным знамением, с благоговением глядя на Диор глазами цвета старого неба.

На руке у Диор я заметил красную от крови повязку.

– Ты же не…

– Сиськи, – сказала она, жестом указав себе на грудь. – Не морочь их.

– Дура долбаная.

– Я же осторожно, – прошептала она. – Поговорила с этими людьми ночью. Никто и не видел.

Я покачал головой.

– Сейчас я тебе кое-что скажу, девочка, а ты запомни эти слова, потому что по ним и надо жить: лучше быть сволочью, чем дураком.

– Ты мне, сука, не папа, понял? Не надо мне от тебя жизненных правил. А теперь говори, где этот твой сраный Ночной рынок. Пойдем туда и раздобудем все что нужно, ведь если ты рухнешь, то тут я твою хмурую жопу и брошу, на поживу крысам.

– Вон там. – Кое-как показал я направление. – В том переулке.

С тех пор как я последний раз бывал в Редуотче, минул десяток лет. Как и всюду в империи, за это время здесь стало только хуже. Начать с того, что народу сильно прибавилось, и даже после наступления темноты на улицах было не продохнуть: попрошайки с открытыми язвами; беженцы, несущие на ошеломленных лицах печать битв; уличные проповедники и сладкие девочки, князья рыбаков и речные убийцы, а еще, куда ни глянь, дородные сволочи в ярко-желтых накидках императорской армии. Мы шли через толчею, и всюду я слышал этот запах и биение в жилах под каждой из кожаных оболочек.

– Господи, помоги…

– Куда? – спросила Диор.

– Узкий проход. – Я поморщился. – М-мимо торгашей.

Мы миновали толпу воров, продающих амулеты для защиты от нежити: кулоны из грубого серебра, косы девственниц, ожерелья «из зубов закатных плясунов», вырванных у дохлых собак… Всякая дребедень от мошенников для отчаявшихся дураков. Но за обманом, в сырых тенях вдали от суеты Редуотча тот, кто умел смотреть, заметил бы ее, крошечную лужицу тусклой, но все же истинной магии.