Ночной Рынок.
Одна улица. Несколько лавок без вывесок и витрин. Женщины с острыми пронзительными взглядами и неприглядные мужчины с татуированными смуглыми лицами, на которых при помощи чернил и ножей были выведены обрывки заклинаний. Дух стали в воздухе. Пепел и грезы о бледных богах, умерших задолго до того, как мы узнали о Едином. У меня болели все кости, глаза покраснели, как речная глина, но мы дотащились до узкой черной двери, в которую я постучал шесть раз. Вывеска над порогом гласила «Цена».
– Сури!
– У меня от этого места мурашки по коже, – прошептала Диор.
– Сури.
– Его зовут Мышь[27]?
– Её. Старайся не п-поднимать глаз и плотней закрой рот. Тут в-все очень серьезно. – Я снова постучал в дверь. – Сур…
Черную занавеску на окне у двери отдернули, и сквозь грязное стекло на меня уставилась пара бледных – и как будто слепых – глаз. Тогда я прижал к окну, размазывая по нему пот, ладонь со звездой. У меня даже десны болели.
Занавеска снова упала. Мне казалось, что прошла вся моя жизнь, прежде чем на двери открыли все шесть замков и убрали все шесть цепочек. Медленно и со скрипом она отворилась, и на пороге я увидел древнюю сморщенную женщину, согбенную спину которой укутывала обвешанная серебряными амулетами дымчато-серая шаль. Зрачки старухи от возраста совсем побелели, но все же она сощурилась при виде меня.
– Лион Нуар[28], – промурлыкала она, показав в улыбке пустые десна.
– М-мадам. – Я поморщился – Если вам угодно, я б-бы хотел закупиться.
Женщина перевела взгляд на Диор и осмотрела ее с ног до головы. Потом наконец мадам Сури прошаркала внутрь.
– Входите свободно и по доброй воле.
Мы переступили порог, и Диор тихонько выругалась. В доме царил хаос: как будто барахолка решила по пьяни выпустить пар, перепихнувшись с лечебницей для душевнобольных. Каждый квадратный фут помещения занимали полки, а каждый их квадратный дюйм – книги и склянки, травы и весы, крошечные создания в банках с мутным раствором, песочные часы в костяных руках. Лавку освещала мягким светом сотня химических шариков, а воняло тут кошачьей мочой и безумием.
– Мы слышали, что ты погиб, Лион, – шаркая впереди, сказала мне Сури.
– Кое-кто эт-того хотел.
Старуха с улыбкой обернулась.
– Что ж, смотрю, Бог таких любит.
Мы пошли дальше за ней; Диор старалась не отставать от меня и при этом разглядывала каждый уголок и закуток, и наконец старуха оперлась о длинную стойку. Посреди всех этих пыльных склянок с диковинками и книг в кожаных переплетах стояло кресло-качалка. В нем сидел скелет в старомодных шелках и напудренном парике.
– Ты глянь, кто пришел, Мину[29], – проворковала Сури. – Наш Черный Лев, воскрес из мертвых.
ebooksa