Империя вампиров

Заклекотал под сводами из черного гранита снежный ястреб, и когти его прочертили алые полосы на моей голове. С хоров грянули выстрелы колесцовых ружей – это сестры палили, всаживая мне в спину десятки серебряных пуль, – и я выронил приготовленную гранату. Она взорвалась, выдирая из меня куски плоти и ослепляя облаком щелока, сквозь которое на меня уже летел мой старый наставник: в глазу его полыхала ярость, а в руке блестел сребростальной клинок.

Этот человек взял меня к себе щенком. Он изо дня в день пел мне песнь клинка на арене Перчатки до тех пор, пока мои пальцы не начинали кровить, легкие гореть, а руки не затвердели, как железо. И вот мы с ним схлестнулись, точно две волны в бушующем штормовом море. Я вспомнил доброту и жестокость наставника. Он был мне самым настоящим отцом, и отчасти я, несмотря ни на что, по-прежнему любил его.

Мы закружились среди скамей, нападая и уходя в защиту, и от песни наших клинков зазвенели камни. Сестры еще пару раз стрельнули наудачу, но больше рисковать не хотели, опасаясь попасть в аббата. И пусть он был однорук, у меня в спине засело с десяток серебряных пуль, так что старая сволочь дралась со мной на равных. Я же рискнул бросить взгляд на Диор: теперь она пыталась высвободиться из пут, а Хлоя так и стояла, воздев ладони к небу и спеша дочитать последние строчки ритуала на старотальгостском.

– Хлоя, не смей!

– Сестра Хлоя, освободите меня! – кричала Диор.

– Прости, – прошептала Хлоя, доставая из складок рясы сребростальной кинжал. – Так было предрешено, Диор.

– Нет, не надо, отпустите!

– Это на благо всех, милая, – шептала Хлоя. – Такова воля Божья. Все аки на небе, так и на земле – деяние длани Его.

– ХЛОЯ!

Меня снова атаковал Зима, и я взревел, когда ястреб когтями разодрал мне лоб. Задыхаясь и смаргивая кровь, я ощутил удар под коленку – еще один удачный выстрел. Я покачнулся, а Серорук воспользовался шансом и пронзил мне грудь, толкая на могучий черный столп.

– Я предупреждал тебя насчет геройства, Габриэль, – прорычал он, проворачивая клинок. – Героев ждет дурная смерть вдали от очага и дома.

Я окровавленным кулаком схватил его за руку, не давая выпустить оружие. Роняя красную слюну, подтащил себя ближе к нему, пока не уперся в крестовину меча, а потом свободной пятерней схватил старика за горло.

– Кто наплел тебе, что я герой?

Серорук выпучил глаза и заорал, когда кожа у него на шее начала чернеть. Он лихорадочно попытался выпустить меч, но я с ненавистью, крепко держал его. Он предпочел даровать мне смерть угодника – этот человек, наставник, мой отец, – решив, что нас связывают тепло и кровь и хотя бы этим он мне обязан.

А вот я ему ничем таким обязан не был: не человеком он умрет, а чудовищем. Чудовищем, которое вскрыло мне глотку и отдало воде, чудовищем, что стояло и смотрело, как жена Господа лишает жизни шестнадцатилетнюю девочку. Кровь его закипела в жилах, из глаза багряными клубами повалил пар, а горло под моей рукой обращалось в пепел. Мертвый, исходя дымом, он – настоятель Ордо Аржен, принявший смерть от моей руки, – рухнул на пол.

– Au revoir, отец, – прошептал я.

Я как раз вытаскивал его клинок из живота, когда, клекоча от гнева из-за смерти хозяина, на меня снова спикировал Зима. Взмах меча, глухой звук удара, и я похромал дальше через облако перьев. С хоров раздались выстрелы, но я швырнул туда пригоршню гранат, и сестры бросились врассыпную… Кого-то разбросало по кускам ослепительными взрывами, а я все шел к алтарю, неотрывно глядя налитыми кровью глазами на Хлою: сестра стояла над Диор, занеся сребростальной кинжал. Ее голос дрогнул, когда она уставилась на меня зелеными глазищами и проговорила, шевеля обескровленными губами:

– Габриэль, все это было пр… кхк!

Мечом я пригвоздил ее к пюпитру с книгой. Хлоя схватилась за клинок, до крови распоров себе ладони, и уставилась на меня в крайнем недоумении – так, будто даже здесь и сейчас ожидала, что Бог вмешается.

Она всегда была верующей, эта малышка Хлоя Саваж.