Они оказались в небольшом перелеске. Деревья стояли здесь редкими и невысокими. Совсем голыми – так ведь близилась зима.
Володя опустился на землю у самых корней. Сипло дыша, отчего-то улёгся прямо на живот. Маришка опустилась рядом, недовольно подметив, что земля совсем ледяная. Они, должно быть, простудятся после такого долгого бега.
Девчонка надеялась, что им не придётся долго рассиживать. Впереди ждали столичные ярмарки, расписные ирии, глиняные свистульки, будущее, спокойная сытая жизнь вдали от казённых домов.
Но Володя, казалось, окаменел.
Маришка глядела на тёмные разводы на рукаве его коричневой рубахи. И хмуро думала: «Учитель переусердствовал с розгами».
Ей хотелось дотронуться до его руки. Быть может, погладить даже, но то было совсем неприемлемо. Верно же? Вдруг он подумает, будто она в него влюбилась?
Маришка смущённо улыбнулась.
А затем рука потянулась к нему сама собою.
Но так и повисла в воздухе.
Только теперь приютская заметила, как громко и надсадно было Володино дыхание. Оно тревожило тишину, казалось, вся округа могла его слышать.
Маришка сдвинула брови. Это было нехорошо. Верно, надобно им передохнуть. Придётся устроить привал подольше.
Вот только холодно было до невозможности, и от мороза клонит в сон.
«Нельзя спать, ты же замёрзнешь», – одёрнула себя приютская.
Она посмотрела в бледное Володино лицо. Скользнула взглядом по тёмным бровям, закрытым глазам и длинным ресницам. По мелкому шраму на губе.
Он выглядел совсем измученным. Ему… ему надобно дать время, чтобы передохнуть. Да-да. Так будет лучше.
Ветер захрустел мёртвыми голыми ветками. Перелесок зашевелился, растревоженный ледяным дыханием подступающей зимы.
Маришка задумчиво похлопала себя по карманам.
«Ага, не забыла!»
В кармане подола, разумеется, лежал её дневник, заложенный карандашом. Ведь Маришка всегда и везде носила его с собою, старалась, по крайней мере, после того самого случая, когда Володя…