Дерево красной птицы

Подлые негодяи! Он столько сил потратил на то, чтобы завоевать доверие чиновников, но они снова указали на его место и даже не дали шанса проявить себя. От воспоминаний о недавнем заседании Совета его бросало то в жар, то в холод.

– Это немыслимо, Ваше Величество! – Первый советник обратился исключительно к Владыке, не удостоив принца даже взглядом. – Урегулировать такого рода вопросы может только наследник трона, но никак не младший сын.

– Но у Его Высочества Насэма сейчас много дел, – возразил Ён Чанмун. – Он запланировал объехать территорию Когурё, посмотреть, как идет восстановление экономики страны после завоевательного похода на Пэкче. Это важно, и если начнется новая война, то…

– Война? – криво усмехнулся Первый советник, едва взглянув на Чанмуна. – Что за глупости! Мы наконец-то достигли мира, и сейчас только и нужно, что контролировать захваченные территории.

– Да, но на границах… – попытался вмешаться Наун, но старший брат резко перебил его:

– Я тоже считаю, что с главой государства должен разговаривать наследный принц. Если приедет Наун, марипкан[8] Силлы может расценить это как оскорбление или пренебрежение его статусом. Он уже недоволен вассальным положением по отношению к Когурё и мечтает стать гегемоном полуострова, так что не стоит лишний раз злить его. А осмотреть территории я могу и после своего визита.

Насэм коротко поклонился Владыке и министрам и сел на место, даже не взглянув на Науна, у которого внутри будто проснулся вулкан из ярости и ненависти.

– Проголосуем на следующем заседании Совета, – подвел черту Владыка, тяжело поднимаясь с трона.

За последний месяц Владыка сильно сдал, и всем было очевидно, что дни короля сочтены. Поэтому при дворе обострилось противостояние двух политических группировок, одну из которых возглавлял Первый советник, а вторую – министр чинов, Ян Мусик. Последний сейчас был в отъезде, и его интересы представлял Ён Чанмун.

Наследный принц вместе с Первым министром сделали ставку на внешнюю политику, а Наун с министром Ёном считали, что первым делом нужно стабилизировать внутренние дела страны и успокоить недовольный народ, который после долгой войны хотел лишь мира и благополучия. Последняя кампания против Пэкче далась Когурё тяжело: запасы зерна были использованы для нужд армии, и народ встретил зиму с пустыми складами. Наун был тверд в своем мнении: самое главное – это обеспечить продовольствием население, а для этого нужно, чтобы министры открыли свои личные хранилища. Однако Насэм и Первый советник даже слышать об этом не желали, возмущенные таким вопиющим предложением. По их мнению, это только унизит аристократию, а их нельзя настраивать против королевской семьи. К досаде Науна, они совершенно забыли, что основа страны – народ, а не горстка министров.

В воздухе витали тревога и волнение по поводу будущего страны. И хотя наследником давно был объявлен Насэм, силы, негласно поддерживающие Науна, сейчас особенно активно пытались отстаивать свои позиции. Теперь каждое заседание заканчивалось бурными спорами, которые пресекал измученный болезнью Владыка, оставляя все на голосование. Он больше не принимал единоличных решений и не оглашал свою собственную позицию. Все понимали, что он смертельно устал и просто доживает свои дни на троне, не принимая активного участия в делах страны.

Визит к королю Силлы был чрезвычайно важен не только для удержания ее в статусе вассала, но и с точки зрения политического противостояния при дворе Когурё. Первый советник не мог допустить, чтобы поехал Наун. Это бы значило, что пошатнулся не только авторитет самого влиятельного чиновника страны, но и положение наследного принца. И тогда, в свете стремительно прогрессирующей болезни Владыки, на первый план выходила скрытая борьба за трон между братьями.

Под тревожными взглядами всех министров слуги увели Владыку в покои, а Наун вылетел из здания Совета с желанием крушить и ломать все, что попадется под руку. Он приложил столько сил, чтобы расположить чиновников к себе, и вот его снова отодвигают на второй план.

– Наун, постой! – Насэм схватил его за руку и развернул к себе.

Наун зло дернул плечом.

Он виделся с братом только на заседаниях Совета, но даже эти короткие встречи показывали, как сильно изменились их отношения. Ни капли тепла и любви не осталось между ними. Чанмун добился своего – они стали политическими противниками. Наун изжил в себе братские чувства и, глядя сейчас на наследного принца, видел перед собой лишь соперника, пытающегося отстранить его от государственных дел.

– Почему ты так стремишься в Силлу? – Насэм подозрительно прищурился. – Чего ты хочешь этим добиться?

– А ты? Король Силлы посчитает мой приезд оскорблением, да? Что за чушь! – вспылил Наун.

– А разве нет? – Насэм холодно приподнял брови. – Над королем нависла угроза свержения, и мы должны показать готовность помочь ему. Нам нужен такой союзник, как Силла. И вдруг ты вызвался решить этот вопрос. Чего ты на самом деле хочешь? Пообещать поддержку королю или его сопернику?

– Ты боишься меня? – Гнев схлынул, и Наун вдруг понял, что старший брат видит в нем угрозу. Он стал относиться к нему серьезно, а это означало только одно: младший принц наконец-то вырос до сильного противника.