– Прошу тебя, Рикард! Я только вчера узнала, что существуют какие-то… жнецы. Прости за пренебрежительный тон. А сразу после ты сказал, что ребенок, которого я знаю с младенчества, должен умереть. Что я сейчас чувствую, ты даже не представляешь!
– Представляю. Люди не должны знать о нас, но для тебя я сделал исключение. Рассказать обо мне никому не получится – на тебе наложены чары. Но, к сожалению, память я тебе стереть не могу, поэтому забыть о существовании темных жнецов не сможешь.
– Старостой ты просто притворяешься? Для чего?
– Притворяюсь? – глаза Рикарда блеснули в полумраке, брови взлетели. – С чего ты это взяла? Я староста по воле народа, они меня выбрали. В каждом поселке, городе или деревне, есть свой жнец. В Береговом это я. И жил я, никем не замечаемый, некоторое время, пока не стало скучно. Береговой нуждался в крепкой руке, и я выдвинул себя на роль старосты. Всё было честно.
– Оставь Майю, – прошептала я, пропустив мимо ушей половину его рассказа. – Прошу тебя, Рикард. Я совсем одна и не знаю, как мне жить, если ее со мной не будет.
– Она ведь даже не твоя. Названному отцу чужой ребенок не нужен, разумеется, но у Майи есть человек, от которого ей не повезло родиться, и мать.
– Значит, отец ее не станет искать? – с надеждой спросила я.
– Которого ты имеешь в виду?
– Жнеца… Мужа ее матери.
– Не станет. Он уверен, что она умерла, как и было задумано природой. А уж куда делся труп, его не волнует. Смешанная кровь в твоей названной дочери, и она не даст ей стать жнецом, и в то же время не даст оставаться человеком. Зачем Майе жизнь, в которой ей будет страшно остаться не защищенной амулетом?
– Вы знакомы? Ты и ее родители?
– Поверхностно. Так или иначе, мы встречаемся по пути в Сумрачный мир или когда возвращаемся в Ефергон. Несколько раз виделись на приемах у нашего правителя. Близких отношений жнецы между собой не поддерживают, только если подбирают детям мужа или жену.
– Кто ваш правитель?
– Ты задаешь не те вопросы, Арья. Я выслушал тебя и дал ответ, больше мне нечего сказать.
– А что, если я не сниму с дочери амулет? – я спросила это, стиснув ладони в кулаки так, что ногти впились в кожу до боли.
– Если ты любишь ее – снимешь.
– Люблю! И ни за что не позволю ей умереть.
– Ее жизнь будет наполнена страданиями, пойми. Каждый человек в этом мире должен найти свое место: стать главой семьи или матерью детям, исследователем или преподавателем. Да хоть кем, но отыскать то, что будет по душе. У Майи же всегда вместо сердца будет зиять черная дыра, не позволяющая ей нигде чувствовать себя на своем месте. Потому что места для нее в Ефергоне нет. Арья… Я понимаю твои чувства, но подумай о дочери. Жизнь Майи должна быть не здесь, для нее давно готова дорога в Сумрачный мир, и он ждет ее.
– Подождет, – бросила я, поднимаясь на ноги. – Не в моих правилах ссориться с кем-то вроде темных жнецов или бог весть какими еще созданиями, но я тебе не уступлю. Майя будет жить, и пусть идет к черту мир, который не желает оставлять себе рожденных здесь, но спокойно принимает души из чужих миров.
В последней фразе я имела в виду себя. Я надеялась, что Рикард всё поймет без объяснений, и он, к счастью, не стал уточнять, о ком я говорила. Мужчина позволил мне уйти, и я еще долго стояла на крыльце его дома, глотая злые слезы.