Кровь и мёд

– Хм-м. – Он взял со стола что-то маленькое. Черное. Чугунное. – Ясно.

Это был горшок.

Стоило бы испугаться. Возможно, от страха меня уберег болиголов. Или же тошнота и страшная головная боль. Огюст хотел, чтобы я его боялся. Я видел это в его глазах, в улыбке. Он хотел, чтобы я дрожал и молил его о пощаде. Этот человек наслаждался властью. И ведь когда-то я служил ему. Был его охотником. Жаждал его королевской благосклонности. Даже после, узнав, как Огюст связан с моим зачатием, с моими страданиями, в глубине души я все равно хотел узнать его ближе. Мечтал о том его образе, что создал сам по рассказам матери. По доброй воле надел ее розовые очки. Но этот человек оказался совсем другим.

Он был настоящим.

И отвратительным.

И сейчас, глядя на него, я чувствовал лишь разочарование.

Огюст медленно поставил горшок на решетку над огнем.

– Я спрошу тебя в последний раз – где сейчас Луиза ле Блан?

– Отец… – взмолился Бо, но по мановению руки короля шассер ударил его по голове. Тот ошеломленно обмяк, и Олиана закричала. Она бросилась к сыну, но Огюст схватил ее за талию и отшвырнул к столу. Рыдая, она рухнула на пол.

– Я сказал, молчать! – прорычал Огюст.

Мадам Лабелль изумленно посмотрела на него.

– Кто ты? – неверяще спросила она. – Человек, которого я любила, никогда бы не обошелся так со своей семьей. Это ведь твоя жена. Твои сыновья…

– Они мне не сыновья. – Багровея, Огюст схватился за подлокотники кресла мадам Лабелль. Наклонился ближе к ее лицу, сверкая глазами. – И у меня будут еще сыновья, Элен. Я готов наплодить еще сотню сыновей в пику этой гнусной белобрысой суке. Мое наследие будет жить. Ты меня поняла? Даже если мне придется перетрахать всех до единой женщин на этой земле, мне наплевать – я не отступлю. – Он поднес ладонь к лицу мадам Лабелль, но не коснулся ее. Только сжал пальцы с ненавистью. И с тоской. – Такая красивая… И такая лживая тварь. Что же мне с тобой делать?

– Прошу, остановись. Это ведь я. Я, Элен…

– Думаешь, я любил тебя, Элен? Думаешь, ты была особенной?

– Я знаю это. – В глазах мадам Лабелль сверкала яростная решимость. – Я не могла признаться тебе, что ведьма, – и за это я прошу прощения, – но ты знал меня, Огюст. Знал меня душой и сердцем, и я знала тебя. Наши чувства были искренними. И наше дитя родилось от любви, а не от похоти или… долга. Прошу, оставь слепую ненависть и вспомни. Я все та же, что и прежде. Узри меня, mon amour, узри своего сына. Ему нужна наша помощь.

На этот раз Огюст все же коснулся мадам Лабелль. Он смял пальцами ее губы, притянул их почти что вплотную к своим.

– Пожалуй, я буду пытать и тебя, – прошептал он. – Посмотрю, кто из вас сломается первым.

Мадам Лабелль ответила ему суровым, непокорным взглядом, и я ощутил прилив гордости.

И любви.