Четвертый кодекс

Конвоиры — они, кстати, тоже были босы — завели его в просторную полукруглую комнату с высоким сводчатым потолком, мягко освещенную скрытыми светильниками, и поставили в ее середине. Сами молча стояли позади. Похоже было, что они готовы так простоять вечно.

Весь последний час Кромлех пытался расслабиться и привести себя в состояние готовности ко всему. Похоже, это, наконец, получилось.

У противоположной стены колыхнулась тяжелая портьера, и в зале появились два человека. Первый был довольно высокий ацтланец, в неброской, но явно дорогой одежде. Его широкое лицо было невозмутимо. Второго Кромлех разглядел плохо — словно что-то все время мешало охватить его облик одним взглядом. Евгений лишь понял, что тот был пониже первого. Человек был закутан в длинный плащ, стилизованный под традиционный тильматли. Его лицо скрывала маска в виде черепа.

Он остановился у стены, а второй энергичным шагом приблизился к Кромлеху и его стражам.

— Можете нас оставить, — повелительно сказал он им на науа.

Низко поклонившись, охранники удалились.

— Приветствую вас в моем дворце, Кромлех-цин, — человек смотрел в лицо Евгению острым взглядом непроницаемо черных миндалевидных глаз.

— Здравствуйте, ваше величество, — поклонился Кромлех.

Он, конечно, узнал Монтесуму VII, уэй-тлатоани Великого Ацтлана.

— Следовало понять, что вы сразу догадаетесь, — усмехнулся тот.

Кромлех промолчал.

Повелитель Ацтлана посмотрел на него серьезно.

— Кромлех-цин, заверяю вас, что я не имею ни малейшего отношения к трагической гибели вашей жены. Для меня самого это стало страшным ударом. Вас... пригласили бы ко мне иным способом, и без Моники-цин. Однако вмешались эти фанатики.

— Ягуары со своим офицером... — проговорил Кромлех, глядя перед собой.

Император кивнул.

— Да, их преступление — моя вина. Мне стыдно. Примите мои извинения. И соболезнования.

В устах уэй-талтоани такие слова, обращенные к пленнику, значили очень много. Кроме того, Кромлех понимал, что император не вполне контролирует ягуаров. Поэтому он молча склонил голову, чтобы монарх решил, что он принял извинение.

— Ваше величество, зачем я вам нужен? — спросил он.

Монтесума оживился и знаком пригласил Евгения на стоящую у стены задрапированную богатой тканью скамейку-икпалли. Помедлив секунду, Кромлех сел, скрестив ноги, рядом с императором, удивляясь чести, которую тот ему оказывает, нарушая этим все церемониалы двора Теночтитлана.

Человек в маске черепа так и скрывался в тенях.