В каминном зале, сакральной кладовой битого зверья, дежурной усыпальнице раритетного оружия, а заодно, как подозревал Адалин, месте регулярного послеобеденного паломничества, собралась небольшая толпа.
Генрич Белый Милэдон, сутуловатый старик с гвардейской выправкой, пепельными усами, годными послужить родовым знаком в обход герба, и носом им под стать, в сопровождении полчищ собак и своры чуть более многочисленной родни чопорно предстоял посередине, аккуратно зачесав пенные космы на старомодный лад, и зачем-то напялив придворный кафтан, древний, что поселковая знахарка, и лишь чудом от моли упасенный. Ещё и перевязью той же эпохи обмотался.
Фладэрик приглядывался к амуниции, дивясь как сохранности, так и самому факту ее существования. Громоздкая, напоминавшая конскую упряжь конструкция смотрелась на почтенном кровососе вполне уместно.
Собаки млели, родня благоговела.
Нервно почесав бровь, Адалин выбрался из ниши окна, откуда невозбранно любовался пейзажем и сочинял «покаяние» Милэдона. Поклонился, размышляя, чем ещё почтить явление подобного масштаба.
Сопровождаемая зловещим скрежетом, ритмичным похрустыванием и проникновенным шорохом ползущей по стене сороконожки, в зале объявилась Альдэгерда. Разумеется, в кресле. Памятный чепец прикрывала благообразная накидка, прихваченная обручем. Собаки благоразумно старухи сторонились. Родня огребала тычки подвяленным перстом и острым локтем, послушно расступаясь.
Искоса глянув на подкатившую на самоходном кресле старицу, Генрич отрывисто мотнул кудлатой головой:
— Рад приветствовать тебя в своём доме, мессир Адалин. Прости нерасторопность. Я не знал о твоём визите, иначе прервал бы прогулку прежде. — Упырь улыбнулся, благополучно симулировав воспитание и маскируя прищуром диковатый взгляд, невольно мерявший делегацию. Древняя упырица только что его подозрительно… обнюхала? — Позволь предложить тебе моё гостеприимство, кров и стол.
— Благодарю и принимаю, мессир Милэдон, — откликнулся Фладэрик, понимая, что отступать попросту некуда.
Семейство обложило его плотным кольцом. Да и Альдэгерда верхом на инженерном исчадии, напоминавшем скорее осадную машину, маячила недобрым предзнаменованием.
Генрич важно задрал породистый нос, демонстрируя фантастические усы. Упырь почти проникся. В самом деле, этот старик знал толк не только в высадке корнеплодов и масштабном окуневодстве. Успел послужить Короне, запятнав фамилию ратной славой, как черничник — подол распутной поселянки.
Трапезничать семейство полным составом угнездилось уже затемно в изумительно напоминавшем кишку, долгом, что полный титул Королевы, и тёмном, что её же помыслы, зале в южной части дома. Ещё бы, ораву сперва следовало собрать, сгруппировать, а там и высадить, избегая лишнего столпотворения.
Адалин очутился одесную хозяина, заняв место хворого, а потому от всеобщей трапезы освобожденного Сейрана. Генрич, милостиво приподняв углы усов в улыбке, взирал на гостя. Стэван и Луксас, заседавшие чуть поодаль, за дядьями, — куда менее дружелюбно. Четвёртого отпрыска Фладэрик не заметил. И лишь тогда вспомнил, что вампир по юности своей ещё обретается в Стударме. Фладэрик оценил разброс. Пожалуй, поболе, чем у них с братом.
Эстэрварт, который-то из дядьёв, оказавшийся справа, легонько подтолкнул гостя под столом и выразительно осклабился в ответ на вопросительный взгляд. Упырь разыгрывал трупное окоченение.
Семейство Милэдонов здорово напоминало сплочённый древний клан, какими жили восточные степняки. Глядя на них, Адалин прикидывал, как можно сплочённость эту к делу приспособить. Родственные чувства, не в определении Фладэрика, злорадного и циничного до мозга костей, а в классическом их понимании, за редкостью в Долине почитались явлением сказочным, то ли вымершим за ненадобностью, то ли изначально вымышленным, как единороги или справедливая власть. А тем не менее, существовали. Доказательству чего стал вынужденным свидетелем сам Упырь.
— У меня есть мёд, — заговорщически, самым углом рта, сообщил Эстэрварт.
— Поздравляю, — откликнулся, разглядывая ломящийся стол, Адалин. От дядюшки за версту несло скипидарами, и доверия известие не вызывало. Как и энтузиазма.
Генрич не поскупился на угощение.
Снедь, расставленная вкруг грузных серебряных подсвечников, поражала воображение и заранее настораживала желудок. Вечеряли Милэдоны обстоятельно, плотно, и, судя по реакции сотрапезников, регулярно. Ни обширные мясные тазы с лоснящимися каплунами, кабанятиной, олениной, дичью и прочими лесными радостями, ни отряды соусов, их обложившие, положенного интереса не вызывали. Как и маринады, хлеб, овощи, колбасы купно с обильным озеленением.
Не мудрено.
ebooksa