Я поддерживаю разговор о живописи, целую руку на прощанье по моде девятнадцатого века (в наше время преобладает легкое рукопожатие). Совсем не грущу, что «случайная» романтическая встреча отложена. Надо мной висит проблема важнее — никак не могу связаться с Демисом. Центр упорно молчит.
— А вы были в Болгарии?
— Не знаю, мисс. Моя служба настолько засекречена, что я не в праве даже с самим собой обсуждать, где пришлось побывать и что увидеть.
Она очаровательно смеется. Жаль, что факт очаровательности отмечаю машинально. Ее чары не затрагивают никаких струн в душе. Даже не возбуждают желания взнуздать и оседлать.
Глава 21. Слуцкий
Глава ИНО остался единственным начальником отдела в ГБ, заставшим времена Ягоды. Чистка пошла по второму кругу, исчезали сотрудники, переведенные в центральный аппарат НКВД при Ежове. Неприятные слухи поползли и о самом наркоме.
Он, чувствуя удавку на шее, пытался наносить упреждающие удары, стирал в порошок чекистов, способных свидетельствовать против него. Новые аресты напоминали сведение счетов. Слуцкий, никогда не бывший в фаворе руководства, ожидал худшего со дня на день. Последние контакты с наиболее ценными агентами начальник Иностранного отдела передал в СГОН «дяди Яши», отнюдь не только из-за заботы об этих людях: если кого-то из нелегалов выдернут в СССР и выбьют признание в работе на врага, агент может запросто указать на начальника ИНО как организатора «контрреволюционной деятельности».
От ожидания катастрофы Слуцкий едва не сходил с ума. Каждый раз, когда к нему одновременно приближались двое или трое оперов, внутренне сжимался в предчувствии роковых слов: «Сдайте оружие и пройдемте с нами». Здание наркомата на площади Дзержинского, знаменитая Лубянка, превратилось в западню, принимавшую будущую жертву в свои объятия по утрам и неохотно отпускавшую поздно вечером.
Ночью не заснуть. Звук автомобильного мотора мог означать прибытие группы захвата. Собственно, так и случилось в декабре. Хлопанье дверцы, грохот сапог по лестнице, настойчивый стук в дверь… Но в квартиру этажом ниже, где жил ответственный работник Наркомата иностранных дел. Больше не живет, и не только в одном доме со Слуцким.
Скорей от безысходности, нежели из здравого смысла, начальник ИНО начал сбор компромата на Ежова. Благо нынешний нарком внутренних дел материала предоставлял более чем достаточно: от бытового пьянства до жутких служебных провалов. Без сбоев работал только механизм самоуничтожения НКВД.
— Что же получается, Абраша? — вызвав Слуцкого на ковер, Ежов избрал подчеркнуто фамильярный тон. Через длинный стол, позволявший рассесться коллегии наркомата, донесся ощутимый водочный перегар. Генеральный секретарь госбезопасности периодически с утра закладывал за воротник, что не позволяли себе предшественники. А подчиненные гадали: как он скрывает запах при внезапных вызовах к Сталину? — Мы переводим в Москву твоих агентов, проверяем, и они все как один оказываются агентами империалистических разведок. Возникает закономерный вопрос, товарищи: что можно сказать об их начальнике — товарище Слуцком?
Кроме руководителя ИНО, в кабинете наркома ошивался только один человек — Фриновский, глава ГУГБ и первый заместитель Ежова, поэтому обращение «товарищи» в присутствии Слуцкого, подозреваемого в том, что он уже не товарищ настоящим чекистам, было несколько неуместным. Фриновский сохранял мрачно-постное выражение раскормленного лица. Дескать — недоглядел, извините, товарищ нарком, разрешите поправить оплошность немедленно. Защищать подчиненного главный гэбист страны не собирался. Он так же невзлюбил начальника разведки, как и Агранов, арестованный в тридцать седьмом.
«Конец!» — от этой простой мысли у Слуцкого что-то внутри перещелкнуло. Или спустились тормоза, или снялся какой-то предохранитель. Но Ежов не играл в сложные игры и не собирался вникать в настроение очередной жертвы. Распекая приговоренного, он преспокойно дымил «Беломором».
— Предатели, сплошь старая агентура, Абрам. Что набрана при Ягоде и других изменниках.
— Так точно! — Слуцкий даже встал от волнения, поправив машинально гимнастерку. — Однако и в нынешнем руководстве полно предателей, призванных лично вами, товарищ генеральный комиссар…
Залп обвинения с перечислением убийственных фактов, особенно если их правильно подобрать и истолковать, был настолько сильный и неожиданный, что Николай Иванович поперхнулся дымом.
— Ты… ты… да я тебя…
— Разрешите? — Фриновский увидел, что отсидеться в стороне не удастся, тем более часть обвинений задела его лично. Нарком кивнул, занятый ударами кулачком в мелкую грудь. — Товарищ Слуцкий, вы в своем уме? Думаете пустыми угрозами избежать разоблачения?
— По крайней мере, товарищи, буду разоблачен не один.
Свободной от самобичевания рукой Ежов махнул Слуцкому — убирайся. Когда дверь закрылась, просипел: