Ее глаза блестят в темноте по-кошачьи. С чисто женским инстинктом самосохранения Элен с головой ныряет под одеяло.
Оказывается — правильно! Оглушительно бабахает, оконное стекло разлетается на миллиарды осколков. Они жалят меня роем диких ос.
Слышны еще взрывы в отдалении, бомбежка заканчивается так же быстро, как началась. Я бегу в ванную оценивать ущерб на роже. Ф-фу… Пронесло. Когда бреюсь, бывает, режусь глубже. И надо благодарить Его Величество Случай, что ни один осколок не вышиб мне глаз.
— Вольдемар… Ты о’кей?
— В полном порядке, — кричу из ванной. — Кстати, дорогая, на людях отныне говорим только по-немецки. Если еще не догадалась, твои соотечественники отбомбились по Берлину. Заметь — по жилым кварталам.
Элен хрустит домашними шлепанцами по битому стеклу. Сменить профессию и уйти в стекольщики? Сегодня они озолотятся.
Вчера, когда скандал с бомбардировкой Лондона растекся по Европе, как круги по воде от брошенного камня, Герман Геринг торжественно дал две клятвы: что британскую столицу грохнули чисто из-за штурманской ошибки и что ПВО Рейха не подпустит к Берлину ни одного вражеского самолета на пушечный выстрел. Минуту назад я узнал цену второй его клятвы, поэтому не сильно верю и первой.
— Ты куда?
Догадливая. Если сожитель-офицер среди ночи прыгает в форменные штаны, значит — уходит.
— На службу. Даже представить боюсь, какие там Содом и Гоморра. Ни шагу из дома! Придет фрау Зайбер — накажи ей убрать стекло и вызвать мастера.
Скоро год, как длится война. Уже полгода, как Элен перебралась ко мне. Но видимся мы реже. Я в постоянных командировках, последнее время они чаще приходятся на Францию. Бываю в Париже, куда катал ее в последние мирные месяцы. Не хочу, чтобы это наивное существо увидело оккупированный Париж, похожий на некогда игривого пса, в страхе забившегося под диван. Единственная радость — привожу ей шелковое белье, сыр, вино, все преимущественно из Южной Франции, где не хозяйничал доблестный Вермахт.
Моя леди по-прежнему публикуется в журналах. Зарабатывает немного, зато получает карточки. Великодушный Рейх снабжает дефицитами подданную вражеской империи наравне с собственными гражданами. Разумеется, только под влиянием СД. По возвращении домой обнаруживаю, насколько англичане способны злоупотреблять этим великодушием.
В моей гостиной преспокойно восседает сэр Чарльз. Вместе с племянницей они неторопливо попивают чай, лица такие безмятежные, будто нет новостей актуальнее минувшего дня рождения королевы. Руку на отсечение — в Берлине он нелегально, Гестапо прохлопало его появление, а Элен лишь пожимала плечами, когда невзначай справлялся о ее родственнике. Моя прислуга хлопочет, подливая чай.
Бессонная ночь и совершенно дикий день, напоминающий шабаш в дурдоме, срывают всякие предохранители сдержанности. Как только закрывается дверь за фрау Зайбер, вдовой проверенного члена партии, ничего не могу с собой поделать и сбиваюсь на крик:
— Вы идиоты! Вы с ума сошли! Оба! Королевские ВВС бомбили Берлин, а вы расселись и хлебаете чай! Хоть понимаете, что моя любезная домработница немедленно настрочит донос?
— Присядьте, Вольдемар, — невозмутимо парирует сэр Колдхэм. — Ваша горячность неуместна. У меня к вам серьезный и долгий разговор. Элен ручается — вы порядочный человек, с вами можно иметь дело.
Сволочь… В моем доме он предлагает сесть, будто это я у него в гостях! С барской мордой изволит признать: я порядочный человек, а не шваль подзаборная. Ну спасибо! Посмотрим, кто из нас присядет и куда.
— Ладно. Потрачу одну минуту, — я действительно опускаюсь на стул, Элен тут же придвигает чашку, чай оставляю нетронутым. — Если вы не понимаете, что произошло ночью, объясню. Гитлер относился к войне с Британией как к недоразумению. Даже французов не добил! Вчера Министерство авиации громогласно заявило: та пара бомб, что упала на лондонские доки, сброшена из-за небрежности штурмана. Особого ущерба, слава Богу, нет. Но самолеты Роял Эйр Форс атаковали жилые кварталы Берлина намеренно!
Только сейчас обращаю внимание, как темно за окном. Уличные фонари не зажглись. Это — надолго. Пока сохраняется опасность бомбежек, нужна светомаскировка. Пора, кстати, задернуть шторы.
— Я не служу в Роял Эйр Форс, Вольдемар, — мягко возражает англичанин.