— Вы знакомы, дамы, — он тщательно выбрал слова, пытаясь вести себя естественно в неестественной ситуации. — Лени, чем обязан? Присядешь? Коньяк, кофе?
«Слишком любезен», — проскрипела про себя мисс Колдхэм. Она зря волновалась — поведение экс-любовников ничуть не намекало на перспективу возобновления отношений.
— Да… Спасибо. Ничего не надо. Я хочу поговорить, — немка присела на краешек банкетки. — Прости за настойчивость, наедине.
— Увы. От Элен у меня нет секретов, кроме служебных, а их не могу обсуждать даже с тобой.
Счастливая соперница не знала, радоваться ли ей демонстрации лояльности — «нет секретов» — или дуться по поводу «даже с тобой», явным намеком, что между Вольдемаром и Лени произошло нечто, неподвластное времени. Конечно, она безумно красива, хоть и много старше. Но так старается испортить свою красоту! Мешковатый мужской костюм, словно из театральной костюмерной, явно велик. Или фройлян Рифеншталь так похудела? А откуда у нее синяки под глазами, болезненная сухость кожи? Она совершенно не следит за собой. Не слышала про косметику? Верх неприличия — сломанный ноготь.
— Плевать. Слушай. Я была в Польше.
Вольдемар заметно напрягся. Он только вернулся оттуда, странный, молчаливый, неуловимо изменившийся. В светлой шевелюре пробился седой волос.
— Тебя впечатлила победа? Снимешь фильм «Триумф Вермахта»?
— Шайзе… Да пусть будут прокляты все мои фильмы! Начиная с «Триумфа воли»!
Элен навострила уши, хотя куда уж больше. Лени Рифеншталь дрожащим голосом поносит собственный шедевр?
— Я… Я прославляла нацистов… Гитлера… Этот режим… Какая же я была дура! Ваши… Они хуже Геббельса. Министр — подлец, но он хоть сам не нажимал на курок.
Дальше полился сбивчивый рассказ. О расстрелах пленных. Об облавах на евреев. О насилии над польскими женщинами. О мародерстве, когда солдаты армии-освободительницы выгребали дефицитные в Рейхе товары. То есть практически все, что завалялось в магазинах, пока не наводила порядок полевая жандармерия.
Ни одного возражения! Вольдемар только кивал головой. Дав выговориться, осторожно спросил:
— Лени, кому ты еще рассказывала о своих… как бы помягче… впечатлениях?
— Ты — идиот? Или меня считаешь умственно отсталой?
Он устало потер глаза ладонью.
— Кем бы я ни был… Пойми! Ты все это вываливаешь офицеру СД.
Женщина нервно засмеялась.
— Звони в Гестапо, раз так.
— Завтра первым делом напишу рапорт. Сомневаешься? А я не хочу рисковать. Тебя прорвет на откровенность с другим, меня спросят: что же молчал? — Вольдемар выдержал паузу, потом сжалился. — Естественно, брошу под танки чиновников Геббельса, что допустили тебя к нежелательным сценам, калечащим психику жестокостями войны. Нельзя губить выдающиеся таланты Рейха.