Ной распахнул дверь дедушкиного кабинета, в котором мы познакомились, только теперь за столом сидел Эдвард Барбанел. Бархатные занавески вокруг оконной ниши были раздвинуты, и в комнату проникал теплый лунный свет. Старик откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза, но при нашем появлении снова их открыл.
Ной рванул ко столу.
– Дед, ты встречался с Рут Голдман?
Эдвард взглянул прямо на меня, его лицо ничего не выражало.
– Она жила с нами какое-то время.
– У нас есть письма.
Эдвард приподнял брови.
– Письма?
– Письма, которые ты ей писал.
Все вели переписку.
–
– Нет, вряд ли. – Голос Эдварда оставался спокойным, невозмутимым.
Ушам своим не верю. Я ожидала, что он будет юлить, но не предвидела откровенного отрицания.
Ной повысил голос:
– Ты писал ей. Был помолвлен с бабушкой, но писал письма Рут. Какого черта ты читаешь мораль о поддержке семьи и любимых, когда…
– Я всегда поддерживал эту семью, – перебил его Эдвард, в его голосе послышались резкие нотки.
– Почему ты не женился на Рут? Зачем женился на бабушке?
Эдвард взял газету и посмотрел поверх нее на внука.
– Довольно, Ной.
– Ты продолжал бы крутить роман с Рут после свадьбы, если бы она не положила ему конец?