Человек с одним из многих лиц

— Тогда позвонил бы моему секретарю и записался на прием, как все нормальные люди.

Опасливо оглядев комнату, О’Рурк закрыл за собой дверь.

— Я не из тех, кто записывается на прием.

О’Рурк пересек комнату и поднял бутылку с ковра возле Банни.

— Я вижу, ты и не из тех, кто ограничивается полумерами. Ты хоть представляешь, сколько он стоит?

— Запиши на мой счет.

О’Рурк подошел к бару и взял еще один бокал. Наполнив его до половины, он демонстративно поставил бутылку на место.

— Как ты вообще сюда попал? В этом доме совершенная сигнализация.

— А у меня имеется совершенный ключик.

Банни нежно похлопал по хёрлу.

В понедельник утром на охранную фирму обрушится мать всех пиздецов. Какой толк платить двенадцать «тонн», если сюда может залезть любой дикарь с клюшкой?

— Шикарное у тебя местечко. Удивлен, что ты ни разу меня сюда не пригласил.

— Я бы пригласил, Банни, но ты же ни хуя не умеешь вести себя в приличном обществе.

— Что еще за херов бред? — будто горохом посыпались слова Банни. — На званых обедах я, бля, просто душка.

Даже спустя четверть века знакомства с этим человеком О’Рурк никогда не понимал, когда Банни действительно сердится, а когда валяет дурака. Его посетило неприятное чувство дежавю — старое болезненное ощущение, что любой разговор с Банни Макгэрри может окончиться чем угодно. Это как игра в русскую рулетку.

— Помнишь мою жену, Банни? А вот она тебя хорошо запомнила — как и твой перформанс на нашей свадьбе.

— Ты про… — с губ Банни слетела слюна, когда он ожесточенно зажестикулировал. — Тот херов лебедь мог сломать руку какому-нибудь ребенку!

— Поэтому надо было ломать ему шею? Ты хоть представляешь, сколько проблем ты мне этим создал?

Банни ухмыльнулся и осушил бокал до дна.

О’Рурк воспользовался короткой паузой в разговоре, чтобы как следует рассмотреть старого друга. Лицо Банни покрылось мешаниной из злосчастных красных пятен — верный признак того, что он и не думал завязывать с пьянством. А ведь у него давно миновал тот возраст, когда тело легко восстанавливается после любого ужасного с ним обращения. Кроме того, он заметно прибавил в весе, хотя и не был никогда тем, кого традиционно можно назвать атлетом.